• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• ФОРУМ
• Реализация
• Реклама
• Предприятие

1

Снова до утра горел ночник, пахло мятой, медом и апельсином. Запах был острым и приторно-липким. Хотелось распахнуть окна и прогнать его прочь. Нельзя. Мириады мелких капель висели в воздухе. Если впустить их в комнату, они соберутся удушливым облаком вокруг Никоси, и тогда… Но может, лучше выйти на балкон, зажмурившись, вдохнуть полной грудью и раствориться в дожде? Сколько можно валяться в постели? Сколько можно мучить папу, маму и… Тима?

Тим. Наверное, только он один помнил, что когда-то все было иначе. Даже Никосе кажется, что все происходило с незнакомой девочкой по имени Вероника. Она и Тимошка носились по улицам, оскальзываясь на мокрой земле, траве, листьях, асфальте; играли и поверяли друг другу сокровенные мысли. Там, на «дорожках-запутанках» родилось смешное прозвище. Никося. Секретное имя, словно пароль, что открывало проход на потаенные тропы. Домой они возвращались неизменно мокрые, грязные, — счастливые. Их согревали звонкий смех, горячий чай, колючий плед.

Но однажды Никося проснулась среди ночи и поняла, что больше не может выносить шепоток дождя за окном. Наверное, тогда она сдалась.

2

Мальчик захлопнул учебник и сердито сказал:

— Ты совершенно меня не слушаешь! Разве так можно?

— Тима, ты помнишь, когда в последний раз было солнышко?

Никося отвернулась от окна, серьезно глядя на друга.

— Конечно! Оно, ну, эта… Ну, вот когда… Не помню, — наконец признался он под пристальным взглядом.

— Мама говорила, раньше солнце было всегда. Дождь, конечно, тоже шел, но не каждый день. А еще зимой был снег, он играл на солнце. Я вот думаю, что значит играл? Блестел, да? Но почему тогда говорили «играл»? А теперь только туман и тучи, тучи и туман! На целой Земле одни проклятущие тучи, тучи, тучи. Я скоро умру.

Не было паузы, голос не дрогнул, и Тим не сразу понял, что именно сказала Никося.

— Нет, ты не умрешь! Зачем ты должна умирать?

— Все умирают, Тима, и я умру. Скоро. Так сказал доктор.

— Тебе?..

Мальчишка побелел.

— Нет. Никто не знает, что я услышала.

— Никося, да чепуха все это. Они, наверно…

— Не чепуха! Он сказал папе, что нет ни малейшей надежды. — Слезы выступили на глазах, но девочка сердито вытерла их кулаком. — Понимаешь, Тим, надежды никакой нет.

«Но как же так, — размышлял мальчик, нога за ногу поднимаясь на свой этаж. — Ну, просто не может такого быть, чтоб не было надежды. Просто не может быть! И как Никося верит в подобную ерунду! Она ведь… — Тим сбился с шага, сбился с мысли. — Она изменилась, стала не такой, как раньше. Эта болезнь разучила ее смеяться, бегать и просто твердо ходить по земле. А тут еще Новый год! Разве может быть радостным праздник, когда знаешь, что вот-вот умрешь?.. А если вернуть солнце? Вдруг вернется прежняя Никося?»

Шальная мысль захватила Тимошку. Он не знал, что и как делать, но твердо верил: если как следует постараться, все непременно получится. Он долго сидел на ступеньке перед квартирой, пока мама не вышла на площадку.

— Тимофей, ты знаешь который час? Где ты был?

— У Никоси.

— Почему ты до сих пор называешь Веронику Никосей?

— Не знаю, привык. А что?

— Ты знаешь, что эта ее попытка сбежать в прошлое с помощью своего детского прозвища ни к чему хорошему не приведет?

— Мама, — сказал Тим, усмехаясь, — а ты знаешь, что уже дома? Можно не анализировать пациентов, а разговаривать… Мне просто нравиться, как это звучит — Ни-ко-ся.

— Прости, сынок. Заморочливый сегодня день. Ну что, юный гений, ужинать будешь?

— Всенепременнейше!

3

Ночью Тимошке приснился очень странный сон. Мальчик размышлял над ним за завтраком и по дороге в школу, а на уроке вдруг поднял руку:

— Катерина Ильинична, а вот правда, если очень-преочень чего-то захотеть, оно ведь произойдет, правда?

Учительница только удивленно сморгнула, жестом призвала к порядку хохочущий класс и медленно произнесла:

— Крылышкин, опять твои розыгрыши?

— Чес-слово, нет.

— И ты опять будешь обижаться, что я «объясняю на пальцах»?

Тимошка затряс головой.

— Хорошо, пример «на пальцах». Ты захотел мороженого. Так сильно, что умрешь, если его не получишь. И что? Ты будешь ждать материализации чувственных идей или сбегаешь в магазин?

— Как вы сказали? Материализация…

Учительница повторила, а Тим негромко сказал:

— Я все понял. Спасибо.

«О, господи, что же ты понял? И что это было?», — вздохнула про себя Катерина Ильинична, продолжая урок.

4

— Никося, я могу попросить тебя? Это очень серьезно.

— Конечно, Тима.

— Я хочу, чтобы ты называла меня Крылатый.

— Зачем?

— Затем, что я каждый день буду совершать подвиг. Согласись, Крылатый звучит лучше, чем Крылышкин.

Никося улыбнулась впервые за несколько недель:

— Какой еще подвиг?

— Это секрет.

— Крылышкин, с каких это пор у тебя от меня появились секреты?

— Это не совсем секрет. Скорее, сюрприз. Ну, так мы договорились?

— Нет, пока все не расскажешь.

— А если я скажу, какой же это сюрприз?

— Крылышкин, Тимка! Ну, хоть намекни!

Тимошка глубоко вдохнул, накрепко зажмурился и от всего сердца пожелал: «Хоть бы получилось!»

— Ровно в восемь ноль-ноль в первый день года ты все узнаешь!

Никося разом сникла.

— Тимка, но я… ты же знаешь…

— Нет, не знаю! И, между прочим, тебе тоже придется постараться. Во-первых, называть меня Крылатый, во-вторых, поддерживать, что бы я не сказал, и тогда…

— Что тогда?

— Не скажу! — просиял Тимошка. — Потом сама увидишь!

Эхо шагов давно стихло, а Никося все прислушивалась. «Невероятные задачи!» — вздохнула про себя девочка, укладываясь поудобнее. Тимошка был из породы людей, для которых не существует невыполнимых задач: они не знают, что задача неразрешима. Иногда Никосе казалось, что если бы Тим не знал о земном притяжении, обязательно умел бы летать. И кто знает, может, маленький Тимка летал, когда его никто не видел?

Никося прыснула в ладошку. На душе стало тепло, словно она сама научилась летать. Видение маленького Тимошки, парящего над своей кроваткой, стояло перед глазами, а потом его заслонил другой образ. Ее верный рыцарь с копьем наперевес врезается в пелену туч, и с неба бьет золотой луч.

На глаза навернулись слезы, полились по щекам. Поспешно натягивая одеяло на голову, чтобы нечаянный всхлип не выдал ее, Никося горячо шептала: «Тим, вылечи меня! Вылечи, Тима!»

5

«Крылатый. Крылатый. Теперь я — Крылатый», — твердил про себя мальчик за уроками, за ужином, укладываясь спать. Даже сон ему приснился крылатый: Тим летал под облаками, разгоняя тучи. Он сражался целую ночь, но не пробил даже малюсенькую дырочку в плотной завесе. «Я Крылатый!», — напомнил себе Тим, заслышав звон будильника. Шесть утра. Как трудно разлепить глаза! Веки намазаны медом сладчайших утренних снов. «Я — Крылатый!» — шепотом выкрикнул Тим, чтобы не разбудить родителей и поспешил в ванну.

Первый подвиг — умыться ледяной водой. Ни в коем случае не открывать горячий кран! Не открывать!!!

Ежась и фыркая, мальчик проскользнул назад в комнату. Второй подвиг — сражение с постельной ленью: одеяло, подушка и простынь — в шкаф, плед — на диван!

Пора заняться самым главным!

Сколько подвигов за день может совершить обычный человек? И где они прячутся, подвиги-то? Теперь Тимоха наверняка знает ответ. И жизнь его постепенно становится похожей на сказку. Странную, иногда страшноватую, но сказку, где чудеса всегда под рукой, стоит лишь захотеть.

И пусть Никося упрямо не желает звать его Крылатый, но улыбка все чаще появляется на лице девочки, когда Тим рассказывает о «подвигах и победах».

На что похоже время? На резинку, которая может растягиваться почти до бесконечности, а затем вернуться в прежнее состояние? На пружинку? На туман или ветер — неведомые, неуловимые? Для Тима оно превратилось в мяч. Мальчик словно играл в футбол с самим собой: пасы, финты, обводки, но главное — поспеть, уследить за «мячом».

— Восемь утра, проснись и пой! — провозглашал Тим, прибегая после школы к Никосе.

— Что-то кушать очень хочется, — хитрила девочка.

— Бом! — гудел Тим и восклицал: — Смотри, как летит время: половина второго! Не пора ли нам подкрепиться?

Но никакие игры со временем не могли остановить его или пустить вспять: Новый год стучал в окна и двери.

6

— Родители! — воскликнула Никося.

Она привстала, опираясь на руку. Галина Ивановна и Виктор Васильевич появились на пороге комнаты и расцвели улыбками: они давно не видели у Никоси такой хитрой рожицы.

— А я вот знаю, что вас пригласили в гости, — заявляет девочка. — Почему вы не хотите пойти?

— Но ведь… Новый год — семейный праздник, — говорит мама.

— Но ведь мне уже не три года, — в тон ей отвечает Никося, — а почти на десять больше.

Папа хохочет, мама неуверенно улыбается.

— Ясно, мать? Наша дочь выросла, и теперь с ней не обязательно нянчиться и возиться: сейчас запрем одну непослушную девчонку в чулан на хлеб и воду, вот тогда она узнает…

— Вот тогда примчится Тим на вороном скакуне и совершит новый подвиг, выцарапав меня из лап тиранов и деспотов!

— Кстати, о Тиме. Мы можем на него рассчитывать?

— А ты как думаешь, папа?

— Все, пошел договариваться.

7

Тимофей появился ровно в половине одиннадцатого в костюме, с бабочкой. На веревочке он тащил детскую пушку.

— Это еще зачем? — всплеснула руками Галина Ивановна.

— Новый год, сударыня. Какой же праздник без пушечного залпа? — серьезно ответил Тим, умудряясь подмигнуть одновременно Никосе и ее папе.

— Действительно!

— Без пушки — никуда! — в один голос заявили девочка и Виктор Васильевич.

Галина Ивановна сомнительно прищурилась, а потом подумала, что с тех пор, как Тим принялся сочинять «подвиги», Никося стала выглядеть, а главное — чувствовать себя, гораздо лучше, и улыбнулась.

— Конечно, мои милые, как я могла забыть о нашей славной традиции палить из пушки на Новый год.

— Ура! — воскликнула девочка.

— Но, Тим, сразу после залпа — спать!

— Есть, — лихо козырнул мальчик, чем еще больше насмешил и успокоил родителей Никоси. Он никогда не врал.

Как долго могут общаться друзья? Практически бесконечно. Однако, в половине третьего ночи никакие сокровища мира не помогли бы Никосе перебороть сон.

— Ага, вижу, наступило время залпа, — провозгласил Тим, распахнул окно, выставил пушку на подоконник. — Батарея, огонь! — и выстрелил горохом по темнеющей громаде туч.

— Спокойной ночи, Никося.

— Спокойной ночи.

Тим погасил свет, улегся на раскладушку и вдруг услышал тихое:

— Тимка… Спасибо тебе, Крылатый.

8

Утром первого января Тим проснулся раньше Никоси. Он чуть-чуть полежал с закрытыми глазами, чувствуя: вот она — пора великих чудес! У него точно все получилось!

Мальчишка спрыгнул с раскладушки и прижался к стеклу. Серый туман плескался по улице. Новогодняя ночь истаяла, но чуда не произошло. За эти дни Тим настолько уверился в успехе, что от неожиданной обиды слезы брызнули из глаз.

— Нет, такого просто не может быть! Я все делал правильно: совершал подвиги и воевал с этими дурацкими тучами. Ну почему не получилось? Ведь должно было…

— Тим! — позвала Никося. Она только что открыла глаза. — Где твой сюрприз? Первое января, восемь ноль-ноль.

Что он может сказать? Что?

— Неправда, Никося, сегодня не первое января. У нас пока декабрь, тридцать второе.

— Пока не принесут корзину подснежников? — хихикнула девочка.

— Нет, — Тим шмыгнул носом, вспоминая и вдохновляясь на ходу. — Все знают, что в году триста шестьдесят пять дней и шесть часов. Но забывают про секунды. А секунды бегут, складываются в минуты, минуты — в часы, и вот — набежал целый день! Новый день, понимаешь? Целый день, чтобы жить, вставать в шесть утра, совершать подвиги… Что с тобою, Никося? Никося!..

Девочка дрожит, на глазах блестят слезы.

— Крылатый! Я хочу, чтобы ты разогнал эти тучи. Сделаешь это? Для меня?

— Запросто! — кричит Тим, чтобы самому не заплакать. — Смотри! Сегодня, тридцать второго декабря, я провозглашаю начало эпохи Солнечных Зайчиков и Звонкого Смеха!

9

— Тим. Тим! Крылатый!

Слезы капают из глаз мальчика, горькие, обидные слезы. Он не может, не смеет встретиться взглядом с Никосей.

— Да Тим же! — хохочет девочка. — Очнись! Крылатый! Ты совершил чудо!

Пронзительная радость Никоси проникает в сознание мальчика. Он медленно открывает глаза, чтобы снова зажмурится от яркого света. Быстрый взмах руки — слез, как ни бывало. Зеленые глаза блестят на солнце, рыжие вихры горят огнем, и улыбка расплывается от уха до уха. Ведь у Тима еще кое-что припасено для Никоси.

— Ты вернул солнце, Крылатый. И теперь я поправлюсь.

— Конечно. Тем более, что я принес тебе самое лучшее в мире лекарство — звездное ожерелье.

— Это настоящие звезды? — ахает Никося.

— Самые настоящие. Они лечат от всех болезней. Мне поведал об этом сам Гиппократ, когда мы беседовали на прошлой неделе.

Хлопанье форточек и балконных дверей, крики радости и смех наполнили улицу. Все, кто еще не ложился или уже проснулся, ликуя встречали возвращение солнца.

Только Никося смотрела не за окно, а на Тима.

— Крылатый. Я поздравляю тебя с первым днем эпохи Солнечных Зайчиков!

Да здравствует тридцать второе!!!

2008