• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• ФОРУМ
• Реализация
• Реклама
• Предприятие

Вероника подошла к зеркалу. Смотрела в него долго. Словно хотела увидеть там всю свою прошлую жизнь, сотканную из паутины печальных событий, вереницы неумолимых болезненно-трагичных совпадений и огромного букета банальных ошибок. Все это сплеталось в тугой крепкий канат, который змеиным изяществом обвивал ее настоящее.

Сделала очередную попытку растянуть мышцы своего лица, чтобы это хоть немного напоминало обыкновенную банальную улыбку. Вместо этого увидела на холодном безмолвном стекле глупую отвратительную рожицу, которая изображала почти звериный оскал на лице, изуродованном болью, страданиями и одиночеством. Наружные уголки грустных глаз были опущены вниз, тонули в безмолвной печали и были до краев наполнены слезами. Казалось, стоит ей только сделать одно неосторожное движение или услышать хоть одно слово сострадания в свой адрес, как неукротимый соленый водопад выплеснет наружу все, что копилось в душе долгие годы.

Она долго рассматривала свое (или чужое) отражение в зеркале, удивлялась мастерству художника, под именем Жизнь, который изящным движением невидимой кисти незаметно наносил штрихи. Год за годом, он, поправляя свою работу, уродовал и превращал ее некогда милое приветливое личико в жалкое подобие унылой маски, которую носить было уже невмоготу, а снять невозможно. Не единожды она обращалась за помощью к психоаналитику, пытаясь вместе с профессионалом проанализировать и разложить на мелкие фрагменты всю свою жизнь. Она надеялась, что тот, за большие деньги изменит содержание ее мыслей и исправит некачественную работу художника. Она настойчиво, раз в неделю, посещала властелина душ людских, надеясь на результат. Результат, безусловно, был. Он оседал в толстом кошельке психоаналитика, ни коим образом не отражаясь на морщинистых печальных складках ее маски. Вероника догадалась, что есть только один мастер, способный снять проклятье с ее лица, оставляя мир, блаженство и умиротворение. Имя этого мастера - Смерть.

Получался парадокс. Жизнь, с каждым новым днем, с каждым новым рассветом, закатом, с каждым новым разочарованием, ударом и обидой, добавляла новый штрих, обезображивала ее внешность и подталкивала в объятья единственной невидимой силы, способной все это изменить и исправить.

Все чаще она думала о жизни и смерти. О причинах и последствиях. О маске и навязчивом суициде.

Все чаще она находила себя в каком-то непонятном взвешенном состоянии. Вроде бы и не умерла, но в то же время не живет. Вроде бы жива, но в то же время мертва и опустошенна. Живое тело при мертвой душе или наоборот.

Вероника отошла от зеркала, прошлась по своей уютной двухкомнатной квартире, внимательно вглядываясь в лица людей, которые смотрели на нее из многочисленных портретов и фотографий. Зашла в небольшую, но светлую спальню, в центре которой стояла деревянная кровать, с красивыми резными спинками и плюхнулась на нее, утопая лицом в большой пуховой подушке, которая в последние годы все чаще выполняла свое второстепенное предназначение - впитывала всей своей душой соленый водянистый ручей, что посылала ей безысходность…

Прошлое… Оно тяжелым грузом восседало над настоящим, превращая каждый прожитый день печальной женщины в адское существование. Оно было едким и тягучим, словно вековая жидкость на дне старой заброшенной амфоры. Словно топь, словно тина оно засасывало каждый пришедший день в гиблую воронку прошлых ошибок.

А будущее… Его у Вероники не было, как и не было настоящего. Едва начинал брезжить новый рассвет с новыми надеждами и помыслами, как ненавистная удавка сплетенная из прошлых грехов все туже затягивалась на шее, перекрывая кислород и лишая возможности адекватно анализировать происшедшее. И трещала по швам, как старое поношенное платье, надежда на зародившийся день, что должен был принести ей покой и умиротворение. Каждый последующий световой зародыш мгновенно втягивался в Бермудскую воронку прожитого дня и немедленно превращался в ненавистную частицу прошлого.

Так и жила Вероника - женщина без будущего, в рамках одного дня - настоящего, над которым довлело прошлое.

Чтобы хоть как-то разбавить горечь своего одиночества, женщина приобрела друга, которому доверяла все свои тайны и секреты, страхи и сомнения. Только ему она могла рассказывать все, о чем думала, мечтала и надеялась.

Она приходила с работы, торопливо стягивала с усталых ног тяжелые сапоги, словно надоевшую непосильную ношу и привычным движением ныряла в теплые домашние тапочки. Затем, небрежно сбрасывала пальто, как ненавистное напоминание о прожитом дне, наполненном мучительными сомнениями о целесообразности своего бытия, и с неподдельной нежностью произносила свое любимое слово, что дарило ей тепло и нежность.

Она ласково, боясь ранить или обидеть словом, взглядом, интонацией произносила тихо и нежно - "Мальчик! "

В это слово она вкладывала всю себя. Весь нерастраченный душевный потенциал, что копила годами. Доставала из глубин своей искромсанной души те малые частицы любвеобильности и собирала из мельчайших крупиц свою собственную картину душевного равновесия, с трудом отыскивая нужные фрагменты. Это было намного сложнее, чем складывать мозаику, гораздо труднее, чем собирать пазлы. И все же, расчлененные фибры ее измотанной и разуверившейся души начинали поддаваться реставрации, которая протекала медленно, но все же давала результаты. Она сеяла зерна надежды, и они уже начинали давать ростки. Пусть слабые и робкие.

Как только она произносила это слово, из спальни, лениво потягиваясь и зевая, выходил тот, кто сумел одним своим присутствием разбавить пресное существование Вероники. Ей безумно нравились его встопорщенные веером вибрисы, прищуренные глаза, слегка выгнутая спинка и грациозная походка.

"Мальчик, что же ты меня не встречаешь", - с укором произносила она, подхватывая на руки его маленькое легкое тельце, крепко прижимала к груди, словно приобретенное сокровище и гладила, гладила, гладила.

Едва ее рука касалась мягкой рыжей шерсти, в воздух отпускалась таинственная кошачья песня, сотканная из благодарственных звуков мурлыканья. Для Вероники воркование Мальчика, что бесценный бальзам на душу. В такие минуты ей казалось, что маска на ее лице начинала меняться. Сглаживались глубокие морщины-заломы, исчезали мелкие, что исполосовали все ее лицо, и появлялось печальное подобие искусственной улыбки. Наружные уголки ее глаз, что своими опущенными краями выдавали наличие вековой печали и отрешенности, слегка приподымались, и это лишало возможности присутствовать слезному потоку на больших серых глазницах.

Вместе с Мальчиком они шли на кухню. Кот чинно восседал за столом, слушая подробный отчет о прожитом дне Вероники. Обычно она говорила много. Рассказывала, как провела день, о чем думала, переживала, кто обидел словом или наоборот ранил равнодушием. Женщина говорила и в то же время суетилась, подавая ужин : первому Мальчику и только потом себе. Ее рыжий спаситель оказался приятным слушателем, который ни разу не прервал ее рассказ своим невниманием или безразличием. Он всегда заинтересованно слушал, впитывая и поглощая каждое слово, словно свой любимый "Вискас". Он не сводил своих умненьких глаз с Вероники, иногда даже кивал головой в знак согласия.

Поужинав они шли на диван, укрывались старым клетчатым пледом и лежали, тесно прижавшись друг к другу, просматривая телепередачи. Это была идеальная гармония двух миров.

Вероника жила как могла, как получалось, и всеми силами старалась контролировать память, чтобы та случайно не смогла ненароком прошмыгнуть в прошлое.

Хотя иногда, в минуты отчаянья, все же подходила к зеркалу, с надеждой увидеть на безмолвной стеклянной глыбе свое безмятежное лицо, поглощающее блаженство и умиротворение. Делала очередную попытку насильно растянуть губы, ведь она не улыбалась, как ей казалось, уже целую вечность.

Но… на нее по -прежнему смотрела все та же бледно-серая маска, от которой веяло унынием, скорбью и прохладой.

***

"Девчонки, пора вставать!" - пробасил хозяин дома, заглядывая в детскую. Он обожал эту маленькую спальню, этот вожделенный уголок райского благополучия, который хранил его самое дорогое сокровище. В этой комнате клубилась особая атмосфера, сотканная из мира любви и согласия. Здесь всегда царила сказка, где главными героями были прекрасные феи, где добро всегда побеждало зло, где не было места злу и насилию, лицемерию и несправедливости. Открывая эту потайную дверь, мужчине иногда казалось, что он подглядывает в свое далекое прошлое, в свое детство, в свою сказку, куда возврата больше не было. От одной этой мысли ему всегда становилось грустно. Но сознание того, что в его ладонях бьются четыре самые дорогие и самые любимые сердечка, делало его счастливым. Здесь на двух двухъярусных кроватях, расположенных по обе стороны от двери, которые словно колонны подпирали вселенную, сотканную из многочисленных кукол, фантиков, книжек и лоскутков, сладко спали его сказочные принцессы, каждая в обнимку со своей любимой мягкой игрушкой. У каждой из четырех дочерей был свой характер, свой внутренний мир, свои принципы, привычки, вкусы, своя сказка и своя версия спасения мира.

"Девчонки, пора вставать!" - повторил мужчина не очень громко и замер в ожидании. Он наслаждался мирным сопением своих дочерей и думал о том, что приложит все силы для того, чтобы сделать их счастливыми.

"Ну, что стоишь, любуешься? Буди девчонок. Время-то идет", - поторопила его жена.

"Принцессы, пора вставать!" - произнес на этот раз посмелее и погромче.

В маленькой комнате началось оживленное движение.

Первыми вскочили с нижних ярусов близняшки Любаша и Наташа. Их жидкие волосы были закручены в невероятные завитушки, которые спадали на лица сочными ржаными прядями.

"Папа, а что уже доброе утро пришло?" - спросила Любаша, потирая маленькой пухлой ладошкой прищуренные глазки.

"А можно сегодня я пойду в сад с Матвеем? Ему одному дома скучно, он мне сам сказал. А в саду много деток, я его со всеми познакомлю", - затараторила Наташа.

- Нет, я пойду с Матвеем, а ты пойдешь с Красавой - возразила Любаша, вырывая из рук сестры плюшевого мишку, с оторванным носом. - Вот держи коровку. Я тебе ее дарю, - и сунула сестре тряпичную игрушку, что несколько секунд назад прижимала к себе.

"Девчонки, будете спорить, не успеете в сад", - пригрозил отец, зная, что для его трехлетних общительных дочек остаться дома - это настоящая трагедия.

Затем со второго яруса энергично соскочила шестилетняя Ирина и заявила, что уже слишком взрослая, чтобы ходить в сад. Если ее немедленно не отведут в школу, то она пойдет туда сама. А дорогу ей обещала показать Вероника.

"Вот так, папочка! Она даже даст мне свой портфель нести. Правда, Вероника!"

Вероника, которой вот -вот исполнится десять, лениво потянулась, нехотя выползла из под одеяла, вяло, еле перебирая ногами, спустилась во второго яруса и, не говоря ни слова поплелась в ванную.

В семье она была старшей, и возиться с малышней ей не нравилось.

"Мам, я одену сегодня новые джинсы!" - крикнула она матери, которая копошилась на кухне, готовя завтрак.

"Ни в коем случае. Их купили к празднику. Запомни, одежду нужно беречь. Не забывай, что у тебя еще три сестры".

"Я вас об этом не просила, - недовольно буркнула Вероника и, надувшись, села к столу. - Может, мне и есть не стоит. У меня же еще три сестры", - тихо пробурчала себе под нос, так, чтоб никто не расслышал.

После веселого завтрака и смешных историй, рассказанных отцом для поддержания аппетита, многодетная семья дружной шумной толпой покидала свою маленькую квартиру, разрывая угрюмую тишину мрачного подъезда громким многоголосьем. Эхо детских речевок и заученных четверостиший, что во всеуслышание декламировали младшие, долго еще будет витать в воздухе, словно шлейф дорогих французских духов.

Любаша и Наташа шли первыми, крепко держась за руки, ведь впереди был целый мир, что распахнул для них свои объятья, обещая заполнить их детские бесхитростные сердца любовью, заботой и вниманием.

Следом, стараясь не сбиться со счета, демонстрировала свои познания в арифметике Ирина, пересчитывая ступеньки, которых касалась ее маленькая ножка, обутая в туфли старшей сестры.

Вероника, привыкшая к дисциплине и порядку, сдвинув к переносице темные дуги бровей, показывала неудовольствие неуправляемым шумным балаганом.

Выйдя из подъезда, отец усаживал в старенькую копейку младших, и по дороге на работу, завозил в детсад.

Мать с Вероникой, сворачивали за угол дома, где в нескольких метрах останавливалась маршрутка, что отвозила их к школе.

***

Вероника отошла от зеркала, к которому в последнее время подходила все реже, отчаиваясь увидеть изменения. Прошла в спальню и уткнулась своей страдальческой маской в мягкое тело подушки, которая приглушала стоны и громкий плач. Ее плечи судорожно вздрагивали, выдавая боль накалившейся ситуации. Кот Мальчик, что жил у нее последние два года, услышав знакомые всхлипывания, заволновался и принялся наматывать круги около кровати. Его прижатые к макушке уши, расширенные зрачки и нахлобученная шерсть говорили о его встревоженном состоянии. Он чувствовал опасность и негатив и боролся с ними по-своему. Вспрыгнув на кровать, лег около Вероники и включил на всю громкость свою успокоительную мурлыкательную мелодию. Иногда он подползал совсем близко, касался своим мокрым носиком щеки и шеи плачущей женщины и что было сил, старался вернуть ей покой и умиротворение красивой кошачьей песней. Он пел о том, что после холодной и голодной зимы всегда приходит теплая и добрая весна, после темной непроглядной ночи всегда наступает светлый и добрый день, что черная жизненная полоса всегда чередуется с белой, что лишения и страдания всегда венчает счастливое завершение.

Он отвечал за каждое слово своей песенной аффирмации, в которую вкладывал всю душу, ведь он не понаслышке знал о капризностях судьбы и очередности событий. Два года назад, его, голодного, умирающего от голода и разуверившегося в людях, которые выбросили его на улицу, словно ненужность, подобрала у своего подъезда Вероника, отогрела, откормила и подарила новую судьбу, перечеркнув и выбросив старую.

Теперь пришел его черед. Он хотел исцелить ее настоящее, зачеркнуть прошлое и подарить будущее.

Он пел все громче и красивее, стараясь как можно четче выговаривать каждое кошачье слово, наполненное положительными вибрациями.

Маленькие хрупкие женские плечи прекратили волнообразные движения и замерли неподвижно, завершая глубокие вздохи и всхлипывания. Вероника подняла раскрасневшееся лицо, оставляя на кремовой наволочке ненавистное мокрое пятно. Она благодарно посмотрела на своего рыжего друга, который сидел рядом, заглядывал ей в глаза и продолжал вторить свои сбалансированные утешения.

- Как хорошо, что ты у меня есть, - сказала женщина и нежно погладила кота по маленькой умной головке.

Кот мгновенно поднялся на лапы, и слегка опустив голову, принялся тереться и ласкаться, продолжая петь добрую мурлыкину песню.

Кроме Мальчика у нее не было никого, кто мог бы подарить радость общения без опаски быть высмеянной. Не было друзей, не было подруг. В небольшом коллективе, где она проводила большую часть своего времени, ее избегали и игнорировали. Общались исключительно по мере возникновения назревших производственных вопросов. И все. Вероника тяжело переживала этот необъявленный бойкот. А впрочем, была с ним целиком согласна. Среди многочисленных знакомых и коллег она одна не умела делать того, что было доступно каждому, даже ребенку. Она одна выражала горькую печаль на озлобленном лице даже в те минуты, когда всем было весело и смешно. В минуты, когда праздновались веселые застолья, наполненные радостными событиями, она одна имела неподдельно ядовитое выражение лица, демонстрирующее отрешенность и недоброжелательство.

Со временем прекратились и эти безрезультатные попытки быть в коллективе и стать такой как все. Ее стали избегать, чтоб не портила всеобщее хорошее настроение, своим скорбным видом, а Вероника и не возражала.

По мере того, как углублялись печальные черты на ее лице, она становилась все нелюдимей и стала вести почти отшельнический образ жизни, впуская в свою ракушку только четвероногого друга.

***

Девочка подошла к учительской и робко постучала.

- Войдите! - услышала громкий знакомый голос.

Приоткрыла дверь и несмело заглянула внутрь.

- Мама, ты одна? - спросила Вероника, обращая свой взгляд на стол, что служил рабочим местом матери - преподавателя украинского языка и литературы.

- Заходи, Вероника. Рассказывай, как прошел день. Какие новости? - спросила женщина, внимательно рассматривая свою старшую дочь.

- Марина Нечаева пригласила меня к себе в гости. Мы будем вместе учить уроки у нее дома, - выпалила девочка, поставив мать перед фактом и, застыла, в ожидании ответа.

Светлана Викторовна думала долго. Старалась объективно взвесит все "За"и "Против". Во-первых, это была неравная дружба. Отец Маринки был известный бизнесмен, а дед - мэр города. Во-вторых, боялась, что тесное общение с новоиспеченной подругой, выльется в череду противоречий, что отложатся на, и без того, сложном и строптивом характере дочери. Как мать, она возражала. Хотя и не была противницей дружбы, но все же - дружить предпочитала с равными. Женщина намерилась отказать в просьбе, но в дверь учительской постучали.

"Войдите!" - крикнула в ответ.

В эту минуту дверной проем заслонила фигура мужчины, спортивного телосложения, в вышколенном темно-сером костюме.

"Светлана Викторовна, здравствуйте. Извините, но я намерен забрать вашу дочь. Вечером доставлю к вам в целости и сохранности. Возражений не принимаю, так как боюсь попасть в немилость к своей Маришке!"

Женщина, обескураженная таким подходом, только развела руками. Долго смотрела вслед чужому мужчине, уводящему за руку ее дочь.

***

Вероника перестала плакать. За долгие годы она привыкла к своему затворничеству. Ее маленькая квартира была ее миром, где она могла укрыться от любопытных глаз и бессмысленных расспросов. Ее квартира была ее ракушкой, где обитала она и ее любимая рыжая жемчужина по имени Мальчик.

Иногда ей казалось, что она имеет все, для того, чтобы быть счастливой - работу- квартиру, друга, который с нетерпением ждал ее возвращения.

Но все же не хватало той малой безделицы, отсутствие которой делало жизнь несчастной. Не хватало мелочи, с помощью которой можно было обезоружить врага, очаровать друга и вообще выйти навстречу людям, даруя целый мир, облеченный в банальном сокращении нескольких мышц, растягивающих ее тонкие выцветшие губы в приветливой красивой улыбке.

Вероника долго лежала на кровати, поглаживая Мальчика по спине, погруженная в глубокие раздумья. Она категорично проигнорировала последний сеанс гипноза, что должен был пройти на этой недели. Уверенная в некомпетентности психоаналитика, решила искать другие пути спасения себя самой.

Решение пришло неожиданно. Словно удар молнии, который в случае отсутствия летального исхода приводит к переосмысливанию и кардинальному изменению дальнейших намерений земного бытия. Словно последняя тонкая соломинка, вцепившись за которую можно было найти долгожданный выход и обретение спасения.

Вероника резко встала, подошла к компьютеру и, быстро перестукивая пальцами по безмолвной клавиатуре, отправила во всемирную паутину Интернет довольно странное объявление:

"Куплю улыбку. Оплата 1000 $. Торг уместен. Обращаться по адресу…."

Она понимала, что ее объявление будет выглядеть, как одно из величайших нелепиц настоящего времени, обрамленное привлекательной денежной единицей, тем более в условиях надвигающегося кризиса.

***

"Вот здесь я живу", - торжественно произнесла Марина, чинным движением руки приглашая войти в открывшуюся дверь двухэтажного особняка.

Вероника, осчастливленная невиданным событием, буквально впорхнула в чужую жизнь и с первого шага стала примерять на себя чужое бытие.

Стены гостиной, которая утопала в изобилии дневного света, что проникал сквозь огромные окна, покрытые струящейся органзой, были увешаны картинами в красивых позолоченных багетах. Мягкая мебель с неестественно вывернутыми наружу боковинами, приятно гармонировала со стенами, имеющими нежный оливковый оттенок. Старинный камин, обставленный причудливыми канделябрами, был наглядным подтверждением того, что Вероника попала в сказку.

"Ну, что застыла, пойдем в мою комнату", - вырвала Веронику из замешательства маленькая хозяйка большого дома и, взяв подругу за руку, повела за собой, направляясь к массивной винтовой лестнице, ведущей наверх.

"Моя комната на втором этаже", - пояснила она.

Гостья с опаской ступала на неправильной формы ступени, крепко держалась за поручни и с удивлением рассматривала открывающуюся панораму второго этажа.

"Пойдем скорее, мне не терпится показать тебе свою комнату", - торопила Марина, подводя гостью к последней двери длинного светлого коридора.

"Своя комната", - мелькнуло в подсознании Вероники, оставляя ноющую боль в районе желудка.

За распахнувшейся дверью пред Вероникой открылась целая Вселенная, излучающая приятную нежность белизны на бледно- розовом фоне. Розовостенная красавица, обставленная изысканной белоснежной мебелью, произвела головокружительное впечатление на девочку, для которой до сегодняшнего дня, весь мир вращался только в пределах тесной квартиры. Она долго стояла у входа, пытаясь адаптироваться и приспособить зрение к ослепительной красоте. Боялась пошевелиться, моргнуть или вымолвить слово. Ей казалось, что сделай она одно неосторожное движение и весь гламур, наполняющий комнату, растворится и исчезнет вслед за красивой приснившейся сказкой.

- Ну, что же ты. Проходи. Смелее, - приглашала подруга.

- А хочешь, я покажу тебе все, что у меня есть вот здесь, - ткнула пальцем на платяной шкаф, который своими габаритами закрывал всю стену.

Вероника по-прежнему не произнесла ни слова. Только кивнула головой в знак согласия.

Марина подошла к хранителю платьев и слегка коснулась двери, которая с невероятной легкостью бесшумно отъехала в сторону, показывая девочкам все, что находилось внутри.

- Ты кем будешь, когда вырастишь? - вдруг спросила хозяйка комнаты у своей стеснительной новоиспеченной подруги.

- Не знаю, - робко ответила та.

- Ты меня удивляешь. Как можно не знать? Я, к примеру, стану известной моделью.

- А что для этого нужно?

- Куча тряпок и подиум, - не задумываясь, ответила Марина, вываливая на кровать все, что находилось внутри шкафа. - Предлагаю немедленно начать репетицию.

Девчонки принялись переодеваться, поочередно примеряя все, что было в их распоряжении, и, кривляясь, прохаживались по виртуальному подиуму, которым служила розовая ковровая дорожка.

Вмиг величавые своды розово-белой красавицы до краев наполнились детскими голосами, которые наперебой шутили, напевали мелодии и смеялись.

Вероника с трепетом в душе одевала и снимала красивые чужие свитера, блузки, юбки, платья, брюки, примеряла принадлежащую к данному ансамблю обувь, прикладывала к волосам шарфики, банты и заколки.

Иногда ей казалось, что она попала в магазин и не может выбрать что-то одно единственное, наиболее понравившеея, из предложенного ей изобилия.

На шум, в комнату вошла Маринкина мама, с важным выражением лица, неся перед собой на подносе бутерброды, сладости и фрукты.

"Девочки, предлагаю перекусить", - вяло произнесла она и, оставив угощенье, вышла из комнаты.

После сытной трапезы девочки достали таки учебники и, не испытывая особого удовольствия, все же притихли, выполняя домашние задания.

***

В дверь позвонили в полдень. Долгий, настойчивый звонок заставил Веронику содрогнуться. Мальчик соскочил с дивана, в несколько прыжков очутился в прихожей и принялся раздраженно прохаживаться взад - вперед, развернув уши назад, сузив зрачки и демонстративно подняв хвост над головой. Он всегда вел себя так, словно показывал готовность сразиться с невидимым противником, и для этого у него были все основания. Его Вероника была дома, рядом, а значит пришел кто-то третий, чтобы нарушить их годами сложенную идиллию.

Вероника нехотя подошла к двери.

- Кто? - спросила недовольным голосом.

- Откройте, я по объявлению, - ответил немолодой мужской голос.

- По какому еще объявлению? - удивленно переспросила женщина.

- Так, в Интернете нашел. Это вы клоуна заказывали?

Вероника сдвинула плечами. Она не предполагала, что ее глупое послание, отправленное в сеть, так скоро найдет оппонента. Все еще продолжая удивляться, открыла дверь. На площадке стоял клоун, с нарисованной искусственной улыбкой на печальном лице. Он был невысокого роста, одет в немыслимые пестрые отрепья, безобразно сидящие на худом мужском теле.

- Что, собственно, говоря, происходит? - строго спросила Вероника. - Вы уверены, что попали по адресу?

- Ну, как же, - ответил он низким с хрипотцой голосом. - Вот, адресочек-то ваш. Полагаю, детишек рассмешить - повеселить пожелали с помощью веселого профессионала.

Вероника внимательно смотрела на печальное подобие властелина чужого настроения, который не вызывал у нее ничего, кроме сострадания.

- Вероятно, произошла какая-то досадная ошибка, - ответила она, отвергая настойчивые стремления шута немедленно приступить к увеселительной процедуре.

- Но как же? Вот ваш адрес. И гонорар указан, - настаивал пришедший, приводя веские аргументы в свою пользу.

- Наверное, злые шутки недоброжелателей. Поверьте, мне очень жаль, но это действительно чудовищная ошибка, - ответила Вероника, развела руками в знак своего удивления и торопливо захлопнула дверь.

- Да-а-а, - протяжно констатировала она то нелепое положение, в котором оказалась по причине собственного отчаяния.

Тяжело вздохнув, она вернулась на диван, открывая книгу на заломленной странице. Мальчик последовал за ней, легким прыжком оказался рядом и, свернувшись калачиком начал мирно посапывать, наверстывая прерванный сладкий сон.

***

- Ура! Вероника вернулась!- ликовали Любаша и Наташа, выполняя замысловатый синхронный танец, что служил приветствием. - Ты где так долго была. Мы скучали, - наперебой щебетали они, стараясь прислониться к сестре, едва та переступила порог квартиры, вернувшись от подруги.

- Ну, что дочка, в гостях хорошо, а дома лучше? - задал вопрос в ярко выраженной утвердительной форме отец, стараясь подчеркнуть достоинство лично свитого семейного гнездышка.

- Я такое видела, что вам и во сне не приснится, - печально ответила Вероника, и, не желая больше ни с кем общаться, разделась и отправилась на второй ярус детской кровати, что была уже коротковата, для взрослеющей девочки. Отвернулась лицом к стене, закрыла глаза и продолжала мысленно примерять на себя увиденное.

"Своя комната", - сквозь слезы прошептала она, осознавая жестокую реальность собственной жизни, которая могла предложить ей не более, как койко-место на втором ярусе, лишенное тишины и возможности уединиться или же пригласить подругу на свою личную территорию.

- Эй, красавица, что улеглась, а ужинать кто будет? - спросил отец, нежно поглаживая дочь по густым разбросанным по подушке волосам пшеничного цвета.

- Я у Марины поела. Я устала и очень хочу спать, - неприветливо ответила девочка, давая понять, что прекращает всякое общение и расспросы.

Взрослые с недоумением переглянулись. Не имея ни малейшего представления о том, что происходит с дочерью, пришли к выводу, что та могла и правда устать от избытка впечатлений, ведь она впервые ходила в гости одна, без родителей и сестер.

***

Мировой кризис, словно чума, нагло распространялся по планете, поражая своим вирусом все, что попадалось на пути. Фабрики и заводы, крупные гиганты и мелкие производители, банкиры и бизнесмены - начинали стонать и становиться на колени, подчиняясь страшной невидимой инфекции, что поражала некогда крепкий организм, приводя его в беспомощность, в результате которой тысячи людей оказывались выброшенными на произвол.

Вероника была не исключение. Для начала, руководство, отправило в отпуска без содержания большую часть сотрудников, оставив только тех, чья замена или отсутствие могли бы нанести существенный вред предприятию. В результате этих действий Вероника имела целых две недели отпуска, правда без содержания.

Вдруг появившееся свободное время решила использовать исключительно в поисках спасительных вариантов. Один из таких - самый важный, был поход в церковь, святое место, где отпускают грехи, лечат душу и даруют надежду.

За долгие годы женщина впервые решила нанести визит Богу, поговорить с ним, покаяться, попросить прощения и умолить его наделить своим милосердием.

День выдался ненастный. Тяжелые мрачные тучи так низко висели над головой, что казалось, могли упасть, создавая тонкую линию горизонта буквально перед носом. Вся эта налитая свинцом вязкая масса давила на сознание, угнетала и подавляла. И без того плохое настроение становилось отвратительным. Иногда срывался холодный сильный ветер, что шел ей навстречу, создавая непосильную преграду. Иногда Вероники казалось, что она слишком слаба, чтобы тягаться с воздушной преградой, что она не идет, а топчется на месте. Порой срывался мелкий дождь, вперемешку с мокрым снегом. Эта холодная липкая масса больно била по лицу.

В Богоугодном месте было людно. Пахло ладаном и воском. Возле золоченых икон, с ликами святых мирно потрескивали горящие свечи создавая эффект святости и величия.

Вероника купила три свечи и, шепча себе под нос, тоже обратилась к Господу с просьбой ниспослать свою милость и благодать. Долго молилась, повторяя "Господню"молитву - единственную, которую знала. По окончанию службы решила поговорить со Святым отцом, который являлся проводником между Богом и мирянами.

Долго рассказывала ему свою историю, все, ничего не тая и не приукрашивая, не оправдывая свои грязные помыслы. Он терпеливо слушал, понимающе кивал головой, иногда в знак соучастия тяжело вздыхал, осознавая всю боль пережитого. Вероника надеялась, что сейчас он скажет, что Всевышний отпускает ей ее грехи, поскольку он всепрощающий и всемилостивый. Что пойдет она домой налегке, оставив свою тяжелую ношу, что несла годами здесь, в этом храме. И начнут происходить чудеса с ее душой, облегченной и обновленной, с ее лицом, более людимым и менее печальным. И разразятся небеса, сотрясая Вселенную от той долгожданной улыбки, что, в конце концов, появится на ее лице.

Но в ответ она услышала, что все ее грехи прощены и отпущены. Бог милостив. Проблема в другом: сможет ли она сама себя простить? Ведь каждый наш грех болезненной занозой сидит в нашей памяти. А против памяти даже Бог бессилен.

И шла Вероника обратно, в свою оплаканную годами маленькую квартиру, согнувшись еще больше под грузом безысходности. И гнал ее холодный пронизывающий ветер так, что она еле держалась на ногах, чтоб не упасть. Он бил кулаками и толкал в спину, как прокаженную, уводя подальше от святого места ее - грешную и непрощенную.

Первые снежинки вперемешку с последним дождем касались ее лица, таяли и тут же текли по щекам, смываемые обильным соленым потоком.

***

Маринка, новая подруга Вероники, все чаще приглашала к себе. Они репетировали дефиле на воображаемом подиуме, прогуливались по огромному дому, играли в теннис, бильярд и пытались учить уроки.

После таких визитов Вероника приходила домой словно туча - мрачная и печальная.

Ее раздражало присутствие сестер в маленькой тесной комнате, еще больше раздражало поведение родителей, которые излучали веселье и счастье, несмотря на многочисленные финансовые проблемы. Как-то Вероника стала случайным свидетелем, как отец и мать, выложив на стол деньги делили их на кучки, которые символизировали необходимые платежи, долги и отчисления. На текущие расходы, продукты, сладости и одежду почти ничего не осталось.

"Федя, я так устала от вечных недостатков. Любашке и Наташке срочно нужны сапожки, у Вероники скоро день рождения. А денег, словно кот наплакал".

"Светка, ну чего ты раскисла. Нам обещают аванс дать. Выкрутимся. Впервой, что ли? Помни, что наше богатство в наших детях. Это настоящее сокровище, которое не идет ни в одно сравнение с бездушными казенными дензнаками".

В эту минуту девочка почувствовала горькое отвращение к родителям, которое усиливалось по мере того, как она распознавала их несостоятельность. Они не могли ей дать и сотую часть того, что было у Маринки. Ни красивых нарядов, ни дорогих кукол, ни путешествий с приключениями, ни …отдельной комнаты.

Когда Маринка пригласила Веронику погостить подольше, а именно переночевать и играть весь следующий день, так как приближались выходные - та очень обрадовалась. Подошла к матери и категорично заявила, что хочет проводить с подругой как можно больше времени. Мать пожала плечами и пообещала посоветоваться с отцом.

Решение принимали долго. Они успели обратить внимание на перемены, что происходили с дочерью. Их старшая девочка, на которую возлагались надежды, как на помощницу, в последнее время с младшими сестрами почти не общалась. Она стала замкнутой. Настроение улучшалось только тогда, когда собиралась к подружке.

"Не нравится мне их дружба", - жаловалась Светлана.

"Ты как всегда преувеличиваешь. Просто девочка взрослеет. Тянется к ровесникам. Сама подумай, что ей интереснее - общаться с одногодкой, или с нашими малышками - сказочницами? Свою сказку она уже переросла. Пусть дружат. Я лично не возражаю. И ты не перечь. Вот увидишь - все образуется", - успокоил жену Федор.

Решили, что, отпуская Веронику, они смогут вернуть ее расположение, возродить в ней прежнюю любящую дочь и заботливую сестренку.

Когда, после занятий тучный внедорожник вез девочек к красивому дому, Веронике хотелось петь от счастья. Она полюбила этот чужой дом, в котором чувствовала себя настоящей принцессой. Полюбила его красивый фасад, шикарный внутренний дизайн, но особенно ту розовощекую комнату, что стала для девочки вожделенной мечтой.

Тетка Оксана - Маринкина мама, как всегда, встретила девочек равнодушно. Пригласила в столовую, с кислым видом подала еду и, выражая безразличие, ушла в свою комнату. Девочки начали бессмысленно бродить по дому.

- А хочешь, я покажу тебе кабинет, где папа работает? - спросила Маринка.

- Конечно, - мгновенно согласилась Вероника. Ей было интересно все, что происходило в этом доме.

Они миновали гостиную, прошли в длинный темный коридор и остановились перед тяжелой филенчатой дверью. Марина толкнула ее, прикладывая немалые усилия.

С недовольным, еле слышным скрежетом та подалась вперед, впуская в свои владения любопытных посетителей. Это было мрачное помещение, обставленное темной массивной дубовой мебелью, состоящей из письменного стола и многочисленных сейфов, шкафов и полок. У стены важничал темно-коричневый кожаный диван, над которым, на вишневой стене висела большая картина изображающая парусник на тихой водной глади.

Вероника впервые видела кабинет делового мужчины, который умел зарабатывать деньги, достойно содержать семью и баловать детей. Здесь, в этом кабинете ей было интересно все - цвет стен, расстановка мебели, содержание картин, расположение окон, наличие книг и что особенно привлекло ее внимание - это огромный хрустальный шар, что стоял в центре стола на специальной хрустально подставке. Она пыталась разгадать секрет финансового успеха этой семьи. Мысленно задавала себе вопрос: "В чем он заключался?"И также мысленно рассуждала дальше, примеряя этот кабинет на деловые качества своего отца. Возможно, если бы у него было такое рабочее помещение, то и он бы смог больше зарабатывать.

От впечатления Вероника не могла проронить ни слова. Она лишь медленно шла по периметру, пробуя на ощупь все, до чего могла дотянуться. Ее рука скользнула по туго натянутой холодной коже дивана, потрогала буклированные рельефные обои, с опаской коснулась мрачного сейфа. Когда подошла к столу и, уже было протянула руку к хрусталю, ее громко окликнула Марина: "Не трогай! Папа не разрешает к нему прикасаться".

"Почему?" - переспросила девочка.

"Он волшебный", - шепотом поведала хозяйка.

"Врешь. Такого не бывает", - недоверчиво возразила Вероника.

"А вот и бывает. Я лично проверяла. Бывает, прибегу сюда ночью, возьму шар в руки, загадаю желание, подержу немного эту тяжелую стекляшку и тихонько убегаю спать. А через некоторое время мое желание исполняется. Только папа об этом не знает. Иначе станет запирать кабинет. Ну, ладно, пошли от сюда, а то мне влетит".

Девочки вышли из кабинета, и пошли в игровую комнату.

Слова Марины спицей вонзились в мозг Вероники. Чтобы она не делала, чем бы не занималась, думать она могла теперь только о волшебном шаре, исполняющем желание. У нее уже созрел план. Когда все уснут, она потихоньку встанет, на цыпочках, чтобы никого не разбудить, спустится вниз, тайком прошмыгнет в кабинет, возьмет в руки таинственную окружность и загадает желание. Судорожно перебирала в памяти все, о чем бы хотела попросить у всемогущего хрусталя.

Вначале хотела попросить много денег. Но тут же отказалась от этого, ведь родители потратят их по- своему, не так как хотелось бы ей. Потом - такой же кабинет для своего отца, но тут же передумала, так как он не поместится в их маленькой квартире, да и к тому же зачем такой кабинет простому инженеру по технике безопасности. Следующие мысли были о новой машине, куче тряпок, белой мебели, розовой комнате…Вот тут осеклась…

Решение пришло само собой. Она безумно хотела иметь свою комнату. Розовую, голубую, сиреневую, без разницы. Лишь бы свою. Свою личную комнату, которая бы закрывалась и открывалась тогда, когда этого бы хотела она - Вероника. Чтобы не делить свое личное пространство с кем - нибудь еще, чтоб могла приглашать подруг, мерить с ними свою одежду, шептаться и не терпеть капризы младших.

А если у нее будет только это желание, значит, ее родители станут много зарабатывать, купят большой дом, и у нее с сестрами будут личные комнаты.

Решение было принято, осталось только дождаться ночи…

***

Громкая трель, доносившаяся с прихожей, мгновенно облетела небольшую квартиру и сообщила о нежданном визите. Звонок звенел настойчиво, требуя немедленно отворить входную дверь. Вероника взглянула на часы. Было без четверти семь.

"Кого это принесло в такую рань?" - проворчала она, но все же отбросила одеяло, сунула ноги в тапочки и, кутаясь в теплый халат, подошла к двери.

- Кто? - спросила недовольно.

- Я по объявлению, откройте, - ответил молодой женский голос.

Веронике стало интересно, и она принялась вращать замки. По ту сторону стояла молодая девица - в джинсах, кроссовках, тонкой курточке, без головного убора, несмотря на отвратительный холод. У нее был странный изнеможенный усталый вид.

- Что Вам надо? - как можно вежливее спросила Вероника.

- Это ты скажи, че тебе нада, - неуважительно поправила ее пришедшая.

- Я? - переспросила Вероника.

- Да, ты. Поконкретнее, пожалуйста. В объявлении написано "Куплю улыбку". Насколько я понимаю - тащатся только нарики. Ты скажи че именно те нада и я вмиг принесу. Определяйся - конопля, колеса, марихуана. И деньги приготовь, только поживее.

У Вероники от удивления округлились глаза. Она и не представляла, куда может привести ей беспечный поступок.

- Вы ошиблись. Мне ничего не нужно, - резко ответила и сделала попытку притянуть дверь к себе. Но не тут - то было. Девица, увидев, как уплывает жирный кусок, вмиг сделалась агрессивной. Она подскочила вплотную к женщине, вцепилась руками и подставила ногу, не давая двери закрыться.

- Нет, дорогая, ты от меня так просто не отделаешься. Я тебе не девочка и читать умею. Адресочек-то совпадает. Ул. Набережная д.17, кв. 45. Что ты мне здесь дурочку корчишь. Гони бабки. Щас тебе принесу твою улыбку. Не сомневайся, качество хорошее - обхохочешься. А мне деньги знаешь, как нужны. Вот", - и она провела по шее ребром ладони.

- Мне тоже, - ответила Вероника. - Уверяю тебя, надо мной кто-то зло пошутил. Я не представляю, о каком объявлении идет речь. Адрес мой, не спорю, но это не гарантия.

С таким же успехом, зная адрес друга или недруга можно дать объявление о ком угодно. Убери ногу и уходи, пока я не позвала мужа.

Только после этих слов девица обмякла, вмиг отстранилась и Вероника с облегчением захлопнула дверь.

Настроение было испорчено на целый день. Даже Мальчик, ласкаясь и напевая о переменчивой судьбе, не смог растормошить свою королеву и растворить осадок от неприятного утреннего визита.

***

Впервые, за долгие годы, Вероника спала не на своем коротком пятачке, размещенном на втором ярусе детской кровати, а на широкой двуспалке, под огромным пуховым одеялом, которое делила с подругой, пригласившей в гости. Выждав, когда в доме воцарится тишина, она сумела таки осуществить задуманное и, пробравшись в мрачный кабинет, долго держала в руках тяжелый хрусталь, мысленно отправляя во Вселенную свою мечту.

А ночью когда луна разбросала повсюду свое холодное голубое свечение и нагло проникла в детскую комнату, сквозь небольшую щелку, в неплотно завешенных шторах, Веронике приснился сон, наполненный реальностью и страхом.

Будто бежит она изо всех сил, по крутому склону горы. Спотыкается, падает, оглядывается, мгновенно подымается и снова бежит вперед, убегая от огромного хрустального шара, который катится вдогонку увеличиваясь в размерах, словно растущий снежный ком. Вероника выбилась из сил. Со словами : "Будь, что будет", - остановилась. Шар, словно играя, также замер на месте. Затем девочка робко сделала несколько шагов вперед и внимательно посмотрела на своего преследователя. Тот, сверкая на солнце всеми цветами радуги, которые отбивались от его изящных отполированных граней, так же немного приблизился и остановился.

Вероника снова сделала несколько шагов. Хрустальный великан не отставал. Следовал за ней всю ночь, до самого рассвета, держась на безопасной дистанции.

Вероника проснулась. Перед ее глазами предстала прекрасная панорама розовой комнаты. Не было шума и детских споров, не нужно было осторожничать, чтоб не свалиться со второго яруса. Все было прекрасно, именно так, как она себе и представляла. И все было бы хорошо, если бы не страх от сновидения, в котором она боялась быть раздавленной источником своей мечты.

Тетка Оксана, как всегда, без особых любезностей, выражая глубокое безразличие, пригласила девочек завтракать, накрыв стол в столовой.

Впервые за несколько месяцев Вероника увидела Маринкиного отца в кругу семьи. Он, так же, как и его жена был слишком напыщен и сосредоточен на каких-то своих внутренних проблемах. В течение завтрака Маринкины родители всего несколько раз перекинулись банальными фразами, типа: "Какие планы на сегодня?" - "Сейчас убегаю";

"Передай бутерброд" - "Держи"; "Когда вернешься?" - "Не знаю".

Вероника удивилась. Это была полная противоположность тому, что день за днем происходило в ее доме. За это время, ее отец рассказал бы несколько смешных историй, несколько сказок, о девочках, которые хорошо кушали, и попали на бал к доброй фее. А мама успела бы десять раз всех похвалить: за хороший аппетит, за красивые манеры, за то что ее дети уже успели сделать и за то, что сделают когда-то.

Чего-чего, а любви, внимания, взаимного уважения и понимания в их семье всегда было в избытке. Это были те четыре кита, на которых собственно и держалась их большая дружная семья.

После завтрака родители Марины разошлись, а девчонки отправились в комнату- кинозал, смотреть сказку о заколдованной принцессе.

***

Вечером следующего дня Вероника и Мальчик, как обычно лежали на диване, просматривая очередной сериал. Кот от умиления еле слышно тарахтел мурлыку и монотонно размахивал хвостом. Женщина полностью погрузилась в надуманные проблемы вымышленных героев, что давало возможность хотя бы временно забыть о своих.

Когда в дверь нагло забарабанили - содрогнулись. Мальчик, вскочил на ноги, выгнул спину и недовольно посмотрел на Веронику. Та, оправдываясь, что никого не ждет, все же поплелась к двери.

- Что надо? - сердито крикнула сквозь тяжелую дверную преграду.

- Это Вы счастье заказывали? - ответили вопросом с той стороны приятным молодым тенором.

- Какое еще счастье? - переспросила Вероника.

- Откройте дверь и увидите. Самое настоящее, - настаивал тенор.

- Вы не ошиблись адресом? - уточнила женщина.

- Нет. Открывайте, не бойтесь. Уверяю, вы не пожалеете, - уговаривал голос.

Вероника открыла и ахнула. Перед ней стоял принц. Правда без коня. Таких раньше она видела во снах и в сериалах. Это был молодой, плечистый брюнет. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, что делало лицо открытым, выразительным и приятным. Большие карие глаза излучали добро, а губы, подчеркнутые тонкой черной линией усов имели красивую слегка женственную форму. Он был одет в идеально сидящее черное пальто поверх такого же черного костюма. Его руки, спрятанные в черные кожаные перчатки держали изумительно красивый букет, состоящий из семи красных роз.

- Вы к кому? - снова спросила Вероника.

- Ну, по всей видимости, к вам, - нежно произнес он и протянул ей цветы.

- Спасибо, - кокетливо ответила она, взяла букет и застыла недоумевая.

- Вы, с какими намерениями? - ляпнула она первое, что пришло в голову.

- Судя по объявлению, мои намерения заключаются в том, чтобы подарить вам счастье, радость, улыбку. Пусть даже на короткий срок. Да, не переживайте так. Вы не одна такая. Сейчас одиноких женщин очень много, даже среди абсолютно успешных. А женщина, какую бы должность не занимала, всегда остается женщиной и ей хочется тепла, ласки, заботы.

- А вы кто? - снова спросила Вероника.

- Понимаете, это моя работа. Я как никто другой умею читать женские души.

- Так кто же вы?

- Ну, если вы настаиваете, то я жиголо.

- Кто, кто? - снова переспросила, но тут же осеклась.

Настала неприятная минута молчания. Молчал и слегка улыбался тенор, молчала Вероника. От мужчины веяло молодостью, благополучием, умиротворением, дорогим одеколоном, весной, блаженством и в конце концов сексом. Ничего из перечисленного Вероника не имела, как ей казалось уже тысячу лет. Ее удел - уныние и печаль. Она пыталась молниеносно принять решение. Разум категорично твердил - "Нет", говорил, что это безумство, и она просто сошла с ума. Но сердце, нахватавшись флюидов, плевать хотело на разум и его великие умозаключения.

- Да, вы проходите, что ж стоять на площадке, удивляя саму себя, вдруг произнесла Вероника.

- Я был уверен, что вы примите правильное решение, - похвалил ее тенор.

- Давайте вначале оговорим детали, - робко произнесла женщина.

- Сумму гонорара за сегодняшний вечер вы уже указали в объявлении. Меня это устраивает. В ресторане "Встреча" - я заказал столик на двоих и легкий романтический ужин. Это будет стоить 200 долларов. Стольник ваш, а стольник- с моего гонорара. Думаю, так будет справедливо. У вас на сборы пол часа. Моя машина ждет внизу. А дальше на ваше усмотрение. В виду отсутствия интима по вашей прихоти сумма гонорара не уменьшается. Если вас все устраивает, начинайте собираться. Я могу ждать здесь, за чашкой кофе или в машине, как вам будет угодно. Кофе могу сварить сам.

- Ну, тогда проходите на кухню, - тяжело вздохнула Вероника. Затем добавила:

- Боже, что я делаю.

***

В какое-то мгновение дружба Маринки с Вероникой прекратилась. Та перестала приглашать к себе, так как начала дружить с другой девочкой, и Вероника оказалась лишней.

Это было одно из первых тяжелых разочарований Вероники. Она много плакала, потому что успела полюбить и Маринку, и ее красивый дом. Теперь проводила время в кругу семьи, а родители были несказанно этому рады. Они прикладывали все силы, чтобы отвлечь девочку от горьких раздумий. Устраивали веселые детские конкурсы и соревнования, в которых обязательно выигрывала Вероника и получала невероятные призы. Даже малышки Любаша и Наташа понимали ее и жалели.

Забылись поездки в загородный дом, розовая комната, винтовая лестница и темный кабинет с массивной мебелью. В памяти остался только волшебный хрустальный шар. И забыла бы его Вероника, но он сам время от времени напоминал о себе, приходя к ней ночами и будоража тревожными сновидениями, в которых он преследовал ее, следуя по пятам и увеличиваясь в размерах. Каждый раз после такой ночи девочка просыпалась в холодном поту, с трудом понимая: сон то был или реальность.

Жизнь их семьи текла своим чередом.

Малышки подрастали, Ирина ходила в школу, а Вероника все ждала, когда ее родители разбогатеют и купят большой дом с множеством комнат. Но те по-прежнему приносили домой мизерные зарплаты, садились за стол и раскладывали деньги на кучки, которые символизировали необходимые платежи.

Веронике как-то приснился сон, который преследовал ее вот уже больше года. Будто всей своей дружной семьей они убегают от огромного хрустального шара, который на этот раз был злобный и беспощадный. Он жестоко прошелся всей своей тяжелой массой по хрупким спинам девочек, что попались на его траектории и, убегая вперед уволок одну из них. Это была Ирина.

Беда пришла неожиданно. Именно в канун Новогодних праздников. Именно тогда, когда сердце каждого ребенка наполнено предчувствием чудес, волшебства и предвкушением исполнения желаний. Светлана Викторовна давно обратила внимание на быструю утомляемость средней дочери, одышку, частые ознобы. Неоднократно обращалась в школьный медпункт, но там лишь назначали витамины, советовали больше гулять на свежем воздухе и усиленно питаться. Но, неукоснительно следуя советам медиков, Ирина продолжала таять на глазах. Она имела неестественно бледный цвет кожи, страдала отсутствием аппетита, была вялой, жаловалась на частое головокружение. Женщина забеспокоилась сильнее, когда стала замечать на теле дочери синяки, которые возникали без видимых причин. Обратиться в поликлинику подстегнул особый случай, который произошел на уроке. У Ирины началось носовое кровотечение, которое в медпункте остановили с большим трудом.

При обследовании в крови девочки были выявлены бластные клетки.

Диагноз прозвучал словно приговор. Как безжалостный раскат молнии, ударяющей внезапно и бьющей на поражение точно в цель, оставляя после себя руины и обуглевшее подобие прежних жизненных ценностей. Он меткой стрелой, попадающей в цель, уничтожил целый мир, состоящий из гармонии и благополучия. Диагноз, не оставляющий надежды, разрушающий иллюзии, превращающий в зыбкий песок твердую до ныне почву под ногами.

Лейкемия…

У Светланы Викторовны подкосились ноги, когда она впервые услышала это слово предназначенное не для какого-то чужого ребенка, о котором часто рассказывали средства массовой информации, призывая сограждан к милосердию и благотворительности. Ее образ жизни и ограниченность финансовых средств не давали возможности проникаться к чужому горю. Но теперь…

Теперь это чудовищное слово, перетягивающее на ту сторону Вселенной, жизнь ее дочери, стало роковым напоминаем о предстоящей горькой утрате. Оно принадлежало ее семье, ее любимой дочери, которая только начала познавать мир, со всеми его достоинствами и недостатки. У Ирины, как и у каждого ребенка, были мечты и желания, особенно в преддверии Нового года. Это простое слово, состоящее из нескольких гласных и согласных звуков, само по себе казалось безобидным, пока его произносили где-то там, за пределами их внутрисемейного пространства. Но теперь, когда оно стало принадлежать им, как частная собственность, как клеймо, которое невозможно удалить, как пятно, что невозможно вывести, теперь оно больно ранило и медленно убивало.

У Светланы подкосились ноги. Она хотела кричать, что это чудовищная ошибка, что это чья-то глупая жестокая шутка, что этого просто не может быть, в частности с ее детьми, что она не согласна с решением врачей, что она против. Услышанный диагноз, был словно спица, вонзенная в виски и, мешал адекватно мышлению. Грудную клетку невыносимо больно, сжал в тиски страх. Сердце начало учащенно биться, вызывая кашель и одышку. Не в состоянии совладать собой, она позвонила Федору, чтобы отпросился с работы и забрал их с Ириной с клиники.

- Мама, что с тобой? - спрашивала девчушка, заглядывая матери в глаза. - Не переживай. Я выпью все таблетки и все пройдет.

- Конечно, доченька, конечно. По-другому и быть не может. Мы обязательно выкарабкаемся.

Шанс на выздоровление был. Не было сущей безделицы - той суммы, что могла обеспечить достойное медицинское обслуживание, химиотерапию, и как решающий шаг к выздоровлению - операцию по пересадке костного мозга.

На семейном совете решили, что будут брать в разных банках многочисленные кредиты, хотя понимали, что приобретенные деньги будут лишь той незначительной дождевой каплей в шумном бурлящем море нависших потребностей.

***

Это был самый романтичный вечер в жизни Вероники. Галантный мужчина, сопровождающий ее на увеселительную прогулку, его изысканные манеры, наигранное состояние влюбленности ( которое тенор изображал за деньги клиентки ) - все это приподняло жизненный тонус поникшей женщины. Хотя на ее лице так и не появилось ничего, что могло напомнить улыбку, она с удовольствием распрощалась с оговоренной суммой.

Весь следующий день провела погруженная в ностальгическое воспоминания о приятном вечере.

Мгновенно вскочила с дивана, услышав знакомый стук. На площадке стоял незнакомый, облеченный в черную длинную накидку, темные очки, что закрывали почти пол лица и высокий цилиндр, обтянутый черным атласом. На общем черном фоне ярким пятном были только белоснежные перчатки, что прятали руки незнакомца. Едва Вероника показалась в дверном проеме, чародей стал показывать ей чудеса, жонглируя белыми перчатками и извлекая мелкие предметы, касаясь почти всех частей тела женщины.

Теннисный шар, например, снял с ее волос, хотя женщина была уверена, что туда его не клала. Хризантему сдул с плеча, часы достал из-под полы халата, ленту вынул с бюстгальтера, а затем торжественно распахнув пиджак, вынул с внутреннего кармана маленький букет белых карликовых роз.

- Вы кто? - спросила Вероника, уже привыкшая к чудесам, что происходили вокруг ее личности.

- Я твоя радость, милая, готовь деньги.

- Вы опоздали, радость приходила вчера. Поэтому и денег уже нет, - равнодушно ответила она и захлопнула дверь.

***

Борьба за жизнь Ирины была долгой и мучительной. Отныне все средства принадлежали только ее спасению. Вероника, Любаша и Наташа оказались вне зоны родительского внимания. В их квартире перестали проводить веселые шумные праздники. Родители перестали шутить и радоваться жизни. Отец поседел и начал курить. Мать постоянно плакала и пропадала в больнице.

Денег хронически не хватало. Федор ночью подрабатывал перевозками, а днем в полусонном состоянии выполнял обязанности инженера.

Ирина, прошедшая курс химиотерапии, ослабленная, облысевшая ожидала спасительной операции, донором которой должна была стать Любаша.

Веронике приснился сон, тот, что стал ее пугать, вторгаясь в детское подсознание со времен дружбы с Маринкой.

На этот раз большой, сверкающий своими гранями, хрустальный шар настиг ее семью у подножья горы и прошелся своим напыщенным блеском по телам отца, Любаши и Наташи, унося за собой их, растворившиеся в воздухе, образы.

Проснувшись, Вероника обнаружила свое лицо заплаканным, а подушку промокшей. Тревога цепкими пальцами сдавила горло. Но, нужно было приготовить чай с бутербродами и, собрать девочек. Отец, похудевший и осунувшийся от неумеренных нагрузок, ставший молчаливым и задумчивым, выпил чашку кофе, и, шатаясь от усталости, повел девочек за собой, чтобы отвести в сад…

Он просто заснул за рулем…

***

Привыкшая к частым визитам, Вероника не удивилась, когда ясным морозным утром приятная мелодия звонка рассыпала свои ноты по скучной квартире.

Открыв дверь, застыла от увиденного. У ее порога стояли три малыша - два мальчика и девочка в возрасте от трех до шести лет. Одеты они были в невероятные жалкие лохмотья, которые вряд ли могли согреть в шестиградусный мороз. На их испачканных щеках маленькими ледяными горошинами сидели замерзшие слезинки. Дети стояли, тесно прижавшись друг к дружке, крепко держась за руки.

- Вы ко мне? - ласково спросила Вероника.

- Да, тетя, к тебе, - тонким голосочком произнес самый старший.

- Вы точно не ошиблись?

- Нет.

- А что вам нужно?

- Тетя, а это правда, что если мы тебе улыбнемся, то ты нам денег дашь, - спросил он.

- И хлебушка, хоть немножко, - жалобно простонала девочка, и они дружно растянули в искусственной улыбке, не по - детски печальные лица.

Сердце Вероники сжалось и больно заныло в груди.

- Проходите. На пороге ваша улыбка мне не нравится. Я за нее ничего не дам, - неожиданно произнесла она.

Малыши робко ступили в ее владения и сбившись в кучку в маленькой, но хорошо освещенной прихожей, снова сделали попытку улыбнуться. Вероника и на этот раз забраковала их старания. Предложила им раздеться, пройти в ванную, вымыть руки и пригласила на кухню.

- Знаете, давайте я вас накормлю. Может, когда отогреетесь и поедите, то и улыбаться захочется по настоящему. Вот и порадуете меня и денег заработаете. Есть хотите?

Дети энергично закивали.

Вековая печаль на лице женщины стала еще выразительней, когда она рассматривала маленьких людей, которые уплетали горячий борщ.

- А у вас родители есть? - вдруг спросила она.

- Да, одна мамка. Но ее уже три дня дома нету. Она часто так исчезает. Пьет она, - ответил старший. - А я вот у них за старшего.

- А вы почему ко мне пришли?

- Так улыбку продать хотели, чтобы хлебушка купить.

- А откуда узнали?

- Сосед, Васька, из десятой квартиры сказал. Он хороший, добрый, иногда нам хлеб приносит. Он большой, уже в школу ходит, вот он и посоветовал.

Вероника убрала почти вылизанные тарелки, подставила другую - с бутербродами и налила чай.

Девчушка, периодически вытирая рукавом старенького свитера сопливый нос и жадно глотая еду, робко произнесла:

- Спасибо тебе тетя, ты добрая. Жалко, что ты не наша мама.

Старший, тут же одернул сестру и та замолчала.

Наевшись, дети встали, чинно выстроились в шеренгу, уже смелее расправляя грудки и приготовились для необычной доселе торговли неизмеримым сокровищем - улыбкой, которая дается не каждому.

Теперь Вероника увидела неподдельный блеск в маленьких бесхитростных глазках, согретые теплом доверчивые детские лица и три искренние, благодарные улыбки, которые сливались в одну самую дорогую и волшебную, что предназначалась только ей одной.

- Знаете, я очень вам благодарна. За то, что пришли, за то, что улыбнулись. Вы действительно мне очень помогли в трудную минуту. Спасибо вам, - сказала женщина и протянула старшему триста гривен.

- Трать их только на продукты, - посоветовала она.

- Я так и сделаю, - ответил он и начал собирать своих младших. - Это тебе спасибо. Ты нас спасла.

Пока дети собирались, Вероника собрала в пакет все, что было в холодильнике - консервы, колбасу, сыр, масло и протянула девочке. Та, обхватила подарок двумя ручонками, и крепко прижала к себе.

- Ты добрая. Жалко, что ты не наша мама, - снова повторила она.

Старший мальчик взял за руки своих малышей и выводя их из квартиры произнес:

- Если еще будут проблемы, сообщай в Интернет. Нам Васька сразу сообщит. Мы придем и улыбнемся. Как я понимаю - взрослая жизнь она паскудная.

***

Забыть тот день, когда три жизни, еще недавно струящиеся и излучающие тепло добро и свет, сменили бренность земного бытия на вечность, хранящую в памяти скорбь и забвение, Вероника не сможет никогда.

Их квартира, которая питалась энергией шумного детского многоголосья вмиг осиротела. Их семья, которая по горькому стечению обстоятельств или подчиняясь ненавистному року, стала неполноценной и обреченной.

Вероника боялась находиться одна в пустой детской комнате, которая хранила тепло недавно бьющихся сердец маленьких сестер, их одежду, игрушки, где среди ночи ей слышались их бойкие голоса, которые эхом летали по комнате и проникали в душу. Ее слуха постоянно касались тонкие вибрации былого детского лепета, как напоминание о самых радостных и прекрасных минутах жизни. Иногда среди ночи ей казалось, что внизу на нижних ярусах кто-то мирно посапывает, и она немедленно спрыгивала со своего этажа и радостно касалась одеял, под которыми, к горькому разочарованию, было пусто.

Настали горькие времена, когда общаться со своими малышками и отцом она могла, только глядя на фотографии. Вероника постоянно плакала, переставала только тогда, когда голову опоясывала дикая боль.

Ирина, все это время находившаяся в больнице, постоянно спрашивала о сестрах и отце. Обижалась на них, за то, что перестали приходить и интересоваться ее здоровьем. Иногда нелестно высказывалась в их адрес, называя их эгоистками и лентяйками. Все ждала, когда же врачи назначат день долгожданной спасительной операции.

Светлана Викторовна, превратившаяся за это время в черную тень, в жалкое подобие человеческого образа, как могла, утешала дочь, обещая, что малышки- близняшки обязательно ее навестят. Только завтра… Завтра…

Словом, держалась, как могла, врала и изворачивалась, чтобы не выдать страшную тайну, которая повисла над их семьей, словно роковое проклятье. А сама выходила за угол больничного здания, подальше от окон знакомой палаты и кричала, что было сил, стараясь вырвать из души всю боль от преподнесенного жизнью горя и навалившихся бед.

Ирины не стало спустя шесть месяцев. Она до последнего дня ждала операции и надеялась. Все просила, чтоб пришли сестры, и даже не представляла, что души тех уже летают в облаках и машут ей, приглашая к себе.

***

Это был необычный визит. Такого раньше не случалось. Дверной звонок проиграл не избитую годами мелодию, которую привыкла слышать Вероника, а другую. Новую. Особенную. Эти гаммы, словно ностальгия, провальсировали прихожей, долго кружили гостиной и застыли на кухне, там, где находилась Вероника, готовя обед себе и Мальчику. Это были странные звуки. Такие она слышала давно, в детстве, в те времена, когда была счастливым эгоистичным ребенком.

И Вероника, словно зачарованная странными звуками пошла в прихожую и, не спрашивая ничего, широко распахнула дверь. Ветхий старец с дорожным посохом в старой поношенной одежде, трясущимися руками протянул ей котомку, перевязанную веревкой.

- Что это? - спросила Вероника.

- Это милочка, твоя улыбка, - заверил старец, поглаживая длинную жидкую седую бороду.

- Это шутка? - снова задала вопрос Вероника.

- Детка, я давно вышел с того возраста, когда хочется шутить. К тому же, такими вещами не шутят. Грех, - пророчески промолвил он и для закона поднял вверх длинный сухой указательный палец.

Вероника повертела затертую котомку, которая помещалась у нее на ладони.

- Ну, и что мне с ней делать?

- А это пусть тебе совесть подскажет. Откроешь, когда уйду. А денег не надо. От них все зло. От них, - он договорил и начал медленно таять в воздухе.

Вероника, скованная страхом, что силы щипала себя за руку, пытаясь определить - не сон ли это. Когда странный гость полностью растворился в неуютной прохладе подъезда, Вероника закрыла дверь и прошла в спальню, где дрожащими руками попыталась развязать тугой узел, на промасленной мешковине.

Из котомки к ее ногам выпал зловещий хрустальный шар. Вероника громко вскрикнула и потеряла сознание…

***

Светлана Викторовна была сильной женщиной. Оставшись без мужской поддержки, с многочисленными долгами, без мира в душе, с расшатанными нервами, больным сердцем и равнодушием к себе, работала на износ, чтобы не оставить единственной, оставшейся в живых дочери свои долговые обязательства. Она просила дополнительные часы, брала факультативы, занималась репетиторством, вечерами мыла подъезды, а в выходные подрабатывала на рынке реализатором, куда ее устроила одна из бывших учениц.

Пять лет в таком режиме тянулись неумолимо долго и невыносимо тяжело.

Вероника помнит тот единственный раз, когда мама, впервые за последние годы показалась ей веселой.

- Дочка, сегодня у нас праздник. Мы уже никому не должны, сказала она, и вяло улыбнулась.

А накануне выпускного вечера Веронике опять приснился сон. Что бегут они с мамой от огромной сверкающей округлости, настигающей их. Как ни старались спастись, не вышло. Хрустальный убийца угодил прямо на них, уволакивая за собою маму, а ее отбрасывая, прочь.

Впервые Вероника кричала во сне. Впервые у нее случилась истерика. Она проснулась, подбежала к кровати матери, обхватила своего родного человека цепкими руками. Крепко держала и долго плакала, приговаривая : "Не отдам".

- Ты чего, дуреха? - спросила женщина

- Мамочка, мне приснился плохой сон. Мамочка, мне страшно. Я так боюсь, - причитала она.

- Успокойся, родная. Существует такое слово, как неизбежность. Вникни в его смысл, успокойся и иди спать, - равнодушно ответила она и оттолкнула дочь.

Ее сердце остановилось сразу после выпускного. Она умерла с чувством исполненного долга, выполнив ту программу -максимум, что заложила в свой мозг, свой организм, после череды трагических потерь.

Иногда в сознание Вероники прокрадывались те далекие минуты, что возвращали из памяти поездки к Маринке, восхищение огромным домом, розовой спальней, спонтанно возникшее желание - иметь собственную комнату. Теперь, когда ее желание было выполнено, она чувствовала себя самым несчастным человеком на Земле, без возможности что-либо исправить и без малейшего желания радоваться жизни. Чувство вины, росло с каждым днем, копилось и увеличивалось, отбирая у девушки даже намеки на благополучие. Боль от потери родных людей с каждым прожитым днем накладывалась морщинистым отпечатком на еще молодом и некогда привлекательном лице.

***

- Девочки, пора вставать!- услышала Вероника голос тетки Оксаны, с трудом открывая отекшие веки.

Женщина раздвигала тяжелые атласные шторы и была, как всегда, чем-то недовольна.

- Марина, ты не забыла, что сегодня у нас совместный завтрак? Будет присутствовать отец. Так что прошу не опаздывать, - добавила она официальным тоном и вышла из комнаты.

- Где я ? - прошептала Вероника, не понимая ничего из того, что происходило вокруг.

- Здрасьте, - с насмешкой прошептала Марина. Она лежала рядом на широкой двуспальной кровати.

- Как я здесь оказалась? - Вероника с опаской провела глазами по комнате с красивыми розовыми стенами и белоснежной мебелью, с подозрением посмотрела на подругу. - Что я здесь делаю? Почему я снова в детстве? - продолжала недоумевать она, внимательно рассматривая свое тело, словно видела все это впервые. - Наверное мне это все снится, - грустно подытожила она.

- Ты такая чудная. Хватит прикидываться. Вставай, мы можем к завтраку опоздать, - подруга больно толкнула локтем в бок, и Вероника от боли прикусив губу, поняла, что все реально.

Она села на край кровати, свесила ноги и задумалась:

"Если и Маринка, и комната - реальность, тогда может быть та другая взрослая жизнь с потерями и слезами - сон. Всего лишь сон, предупреждающий о том, куда могут привести глупые мечты и эгоистичные желания".

Холодные мурашки пробежали по спине, и девочка очень остро ощутила ледяное прикосновение надвигающейся опасности. Так, словно будущее уже сегодня, сейчас начнет приводить в исполнение свои жестокие замыслы.

Вероника подошла к Маринке, взяла ее за руку, посмотрела ей в глаза и попросила:

"Мне снился страшный сон. Очень плохой. Сон, предвещающий беду для всей моей семьи. Позволь мне пройти к твоему волшебному шару и загадать желание. Одно. Маленькое. Я тебя очень прошу. Один только раз. И потом… мне нужно домой. Срочно".

"Хорошо, пройдешь. Сразу после завтрака, как отец уедет, - важно ответила подруга. - Но только один раз. И забудь об этом. Никогда и никому, - она приложила указательный палец к губам, предупреждая Веронику, чтобы та держала язык за зубами. - Домой тебя отвезет водитель. Он сегодня целый день при нас", - ответила она как взрослая и потащила испуганную девочку в столовую.

Вероника с облегчением вздохнула.

Сразу после завтрака она откроет потайную дверцу, войдет в чужой кабинет, возьмет в руки волшебный хрустальный шар и попросит его, чтобы не выполнял ее ночное желание. Потому что больше всего на свете она хочет жить в своей маленькой тесной квартире, где всегда шумно и весело, где смех и шутки прекращаются только тогда, когда все засыпают.

А затем она поедет домой - к сестрам.

Ведь она не видела их целую вечность!

2009