• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

На Нью-Йорк наплывал вечер. Мы с Михал Михалычем сидели на нашей скамейке на Ocean parkway и любовались облаком, раскрашенным в самые невероятные оттенки красного.

В доме напротив открылось окно на втором этаже и оттуда на тротуар вылетел чемодан. Немного погодя спланировали брюки. За ними подушка. Из подъезда выбежал мужик в трусах и майке, присел над искалеченным чемоданом и стал в его пузо запихивать разбросанное шмотье. А из окна высунулась по пояс полуодетая дама и стала двигать речь, обращаясь не столько к мужику в майке, сколько к прохожим. Из ее многословья до нас доносились только множественные «факи», но и без слов ситуация была ясна.

Взвизгнула сирена полицейской машины и уже через минуту два офицера повели мужика внутрь дома.

— Напрасно это они наехали, — прокомментировал ситуацию Михал Михалыч, — Дела семейные. Сами бы разобрались. Я Вам, Боря, вот какую историю расскажу. Почти все — чистая правда. Конечно, я привру немного, но не по сути, а для исключительно красоты изложения. Было это незадолго до моего отъезда. Надо было уже документы оформлять, а я, как на грех, потерял паспорт. А может, и не потерял, а украли. Украли — не украли, а документ нужно было восстанавливать.

Вот я и приволокся в паспортный стол райотдела милиции. Народу — тьма. И всем охота побыстрее. Я сел к столу и стал заполнять стандартную форму. Чувствую, что кто-то мне через плечо смотрит на мою писанину. А я этого ужасно не люблю. Оборачиваюсь, чтобы сказать пару ласковых слов и десяток неласковых, а там стоит майор милиции. Шею из воротника вытянул и в мою писанину заглядывает. Ну, не ругаться же с ним?

Ладно.

Заполнил я нужные бумажки, сел на стул у стеночки и жду. Не успел соскучиться — подходит милиционер:

— Следуйте за мной, гражданин.

Я спрашиваю в чем дело. А у него морда каменная:

— Пройдемте. Там разберутся.

Ну, что тут делать будешь? Надо следовать.

Короче, заводят меня в кабинет начальника. А там тот самый майор, что свое рыло в мои бумаги совал. Ходит из угла в угол.

— Присаживайтесь, Михаил Михайлович, — говорит, — Чувствуйте себя, как дома.

Я уселся возле стола и спросил:

— А в чем, собственно, дело?

Майор тоже уселся и грустно посмотрел на меня:

— Не узнаете, Михаил Михайлович?

— Простите, не припоминаю, — соврал я.

Соврал, потому что узнал в этом майоре того самого солдатика— отпускника, которому я лет двадцать тому назад дал глупый совет.

А было это в те годы, когда существовала еще народная дружина. За дежурство в этой дружине, обычно, добавляли день к отпуску. Я был неохоч до этих дежурств и обычно отбрехивался. Но в тот день, вернее, вечер, мне не удалось увильнуть от исполнения гражданского долга.

Мы с напарником погуляли несколько часов по улицам. Потом, спрятав в карман красные повязки, посидели в пивной. А потом неосторожно вернулись в штаб дружины. Там скучающий лейтенант велел нам пройти по адресу. Дескать, был сигнал. Пьяный муж выгнал жену с ребенком на улицу и в дом не пускает.

Мы и пошли. Приходим. На самодельной лавочке возле дома сидит молодой мужчина и покачивает детскую коляску. А вокруг них бегает молодуха и кроет таким матом, что мне даже завидно стало. Я попросил напарника отвести потерпевшую в сторонку, а сам сел рядом с мужиком и спросил в чем дело.

А дело оказалось простое. Парень этот служил срочную. И получил краткосрочный отпуск за успехи в боевой и политической подготовке. Ну, понятно, что дома сели отметить приезд. А жена приревновала его к своей сеструхе. Поскандалили. Она побежала в подвал. Муж за ней. Смотрит, а она в петлю лезет. Вот, он ее из петли вынул и стукнул пару раз по физии для отрезвления. А супруга оказалась злая, как собачонок, кричит: «Все равно посажу!» И давай в милицию названивать. А потом вынесла ребенка на улицу, чтобы было всем видно, что муж-подлюга их в дом не пускает.

Тут я сдуру и проронил:

— Я бы, парень, на твоем месте из петли не стал бы вынимать. Я бы ее еще и за ноги дернул.

Вот такую историю, Боря, я вспомнил, когда майору побоялся признаваться. Мало ли что?

И вот, пока я все это вспоминал и совестью угрызался, майор вызвал сержанта и дал команду оформить мой паспорт. А потом достал блюдце с дольками лимона, налил коньячку и предложил выпить.

Выпили. Он и говорит:

— Спасибо вам, Михаил Михайлович. После вашего совета моя жизнь по-другому пошла. Закончил школу милиции, потом академию. Служу. Женился на сестре моей первой жены. Двое мальчиков у нас. А девочку от первого брака уже замуж выдали.

Я спрашиваю:

— А с первой давно развелись?

— Нет, — говорит, — Она все-таки повесилась в тот день.

Тут у меня мурашки по коже пошли.

— Как так? — спрашиваю.

— А вот так, — улыбается майор, — Ночью эту дуру опять вешаться понесло. Смотрю — побежала в ванную и веревку к трубе под потолком привязывает. Я сначала рванулся, чтобы веревку эту отобрать и пару раз по морде съездить. А потом вспомнил ваш совет и пошел на кухню. Там выпил рюмку и курил пока все не закончилось. А потом вызвал «скорую» и милицию.

Я хотел было спросить майора, как он с этим теперь живет, но тут сержант принес готовый паспорт. Я расписался на паспорте и на карточке. Мы выпили с майором еще по рюмке и распрощались.

К дому, где был недавно семейный скандал подрулили еще две полицейские машины. Значит, дело было нешуточное. И точно. Вскоре вывели ссорившихся в наручниках.

— Наверное, наркоту нашли, — сделал вывод Михал Михалыч. Потом закурил и вернулся к предыдущей истории. — В то время, Боря, мне эта ментовская исповедь показалась пустяком. А сейчас, когда самому надо собираться в дальние края, у меня время от времени щемит в груди. И я вижу, как дергается в петле молодая женщина, а ее муж спокойно покуривает на кухне, ожидая конца. И тогда я чувствую себя убийцей.

Облака на западе сменили алые оттенки на фиолетовые. А это означало, что вечер уже пришел в Нью-Йорк.

2008