• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

Долгая, в высшей степени драматичная история ораторского искусства есть, в сущности, история поисков безошибочных путей к победе в аудитории, к победе одного над многими, история триумфов и разочарований.

Сегодня, в век массовой коммуникации — печати, радио, телевидения,— трудно представить, какое значение имело, каким почетом пользовалось искусство говорения у наших предков. Здесь не только примеры из жизни эллинов и римлян. Слово на народных сходах в Киевской Руси, в Новгороде, в Москве; воинская, посольская, судебная речь; былинная традиция русских гусляров, украинских кобзарей, школьное, университетское, академическое красноречие...

По некоторым предположениям специалистов, рукописные книги в прошлом создавались для громкого чтения. Без интонационной окраски текст не имел смысла. Даже когда человек читал сам для себя, он хотел наслаждаться звучащим словом.

Уменье читать про себя привилось, кстати, совсем недавно. В России и на Украине еще на памяти ныне живущих был распространен обычай семейного чтения. Не существовало телевидения; кино и радио делали первые шаги. Великая редкость в те годы — книжка — собирала вокруг себя чад и домочадцев, по очереди озвучивалась. Люди при этом ближе познавали друг-друга... Книга становилась как бы членом семьи!..

Впрочем, ведь и в наши дни существует громадный раздел литературы, предназначенный почти исключительно для чтения вслух,— стихи. Они, как и музыка, должны звучать. "Мы пишем не для глаз, а для уха",— это мнение Пушкина. Одна из книг Владимира Маяковского в начале двадца-. тых годов уже в заголовке несла идею громкого чтения. Книга называлась: "Маяковский. Для голоса".

В прошлом не единожды случалось, что яркая речь круто меняла политику государства. Достаточно вспомнить призыв Козьмы Минина в Нижнем или переяславское слово Богдана Хмельницкого.

Специалистам известен и такой удивительный факт. Двести лет назад речь некоего Патрика Генри "Свобода или смерть!" фактически положила начало войне за независимость, войне, которая привела к созданию одного из крупнейших государств мира — Соединенных Штатов Америки.

...В один из дней марта 1775 года в церкви Сснт-Джон города Ричмонда тайно собрались заговорщики — они потом назовут себя делегатами Первого Континентального Конгресса. Обсуждалась наболевшая и серьезная проблема: Великобритания усиливала давление на свою тогдашнюю колонию за океаном. Гнет метрополии становился невыносимым. Но все-таки большинство собравшихся склонялось к примиренческой позиции, надеялось на просьбы, реформы... И тогда мало кому известный плантатор из штата Вирджиния Патрик Генри выступил — по существу, один против всех! — с призывом немедленно взяться за оружие. Речь его заканчивалась следующими словами: "Неужели жизнь так дорога или мир так сладок, что их следует покупать ценой кандалов и рабства!.. Я не знаю, что думают другие, а для меня "Freedom or death" — "Свобода или смерть!"

Из конспиративных соображений выступления в тот день не записывались. Но впечатление от этой речи было столь велико, что внуку Патрика Генри удалось путем опроса участников собрания в Ричмонде реставрировать текст этой замечательной речи сорок лет спустя. Представьте, как должно было врезаться в память это практически случайное выступление, если оказалось возможным восстановить его слово в слово через сорок лет!..

Жадная страсть отыскать верную, беспроигрышную дорогу к победе в аудитории породила за тысячелетия множество систем красноречия, порой необычайно усложненных, громоздких, с великой тщательностью разработанных. Наши предки наивно полагали: стоит сочинить свод каких-то определенных правил, наставлений, рецептов, и станет возможным научиться красно говорить на все случаи жизни. Только из учебников риторики, написанных в разных странах и разными авторами, можно бы собрать порядочную библиотеку.

Нет ни малейшего смысла ставить деятельность современного советского пропагандиста, педагога, общественника в прямую зависимость от древних премудростей. Жизнь прочно опровергла всякую в этом плане формалистику. Для нас успех публичного слова однозначно определяется содержанием сказанного: знанием предмета, гражданской позицией оратора, верностью передовым идеям, высокой целью выступления. В современном представлении красноречие это по сути своей — краснодумание. Потому и задачу воспитания оратора следует, конечно же, понимать, как формирование мыслящего человека.

И, тем не менее!.. Мы были бы плохими, просто никудышними наследниками, если бы безоглядно отбросили все то ценное, полезное, поучительное, что в муках и трудах постигли наши предшественники. Сегодня, как и тысячу лет назад, выходя на аудиторию, необходимо знать правила, законы, технологические приемы, рецепты успеха. Причем рецепты не вообще, а отобранные, отработанные лично для себя. С оглядкой на собственные возможности и потребы.

Если бы я попытался сформулировать самый необходимый совет человеку, который в наши дни выступает публично, то совет этот прозвучал бы так: внимание форме! Ибо в искусстве современного говорения уметь -- значит ощущать форму своей речи, понимать технологию ее построения, знать секреты ремесла.

Не надо бояться этого слова — ремесло! В русском языке оно тождественно понятию "профессия". Плохо, когда человек мало талантлив, но еще хуже, когда он мало умеет. Непостижимые взлеты творческого гения в основе своей всегда несут высокопрофессиональное владение ремеслом. Тот же художник А. Гончаров свою статью в "Советской культуре", которую я цитировал в первой беседе, назвал так: "Артистизм ремесла". Леонид Леонов высказал мысль: "Всякий творец начинается с мастерового". Некоторые вообще считают, что искусство рождается там, где ремесло становится удовольствием. Это не бесспорно, но и небессмысленно.

Есть, однако, в этой проблеме и другой аспект, неизмеримо, как мне представляется, более значимый.

...Представьте себя где-то в зале филармонии. Концерт знаменитого пианиста... Прожектора, открытый "Стейнвей"... Артист во фраке выходит на эстраду, раскланивается, принимает овации, цветы. А потом, подойдя к роялю, говорит: "Только вот беда — на этой штуке я, извините, играть не умею".

— Нелепость! — скажете вы.

Да, в концертной практике такого быть не может. Артист-исполнитель заведомо ориентирует себя на то, чтобы блеснуть виртуозностью, доказать свою неординарность.

А вот мы, люди, говорящие публично, имеющие дело с самым тонким инструментом — человеческим интеллектом, достаточно часто уподобляемся этому гипотетическому пианисту. Понравиться публике?!. В лекторских кругах само такое понятие считается "несолидным", словно бы бросающим тень на репутацию серьезного человека. Как это ни диковинно, однако именно восприятие потребителя ораторской продукции — публики — в наших рассуждениях и оценках с легкостью игнорируется.

Мы, как правило, хорошо представляем, что хотим сказать, но, согласитесь, редко, а порой и вовсе не думаем над тем, как это сделать наилучшим образом. Мы настолько свыклись с аморфностью, безликостью устного слова, что перестали замечать: проигрыш в форме наносит жесточайший урон содержанию, скверное изложение компрометирует, сводит на нет, а порою просто убивает хороший замысел.

В одной газетной статье довелось прочитать: "Никто, конечно, не требует, чтобы каждый выступающий блистал ораторским искусством". А почему, собственно, никто не требует? Как случилось, что в этом важнейшем идеологическом деле перестали требовать уменья, мастерства, виртуозности?! Тот, кто сегодня выступает публично,— лектор, пропагандист, руководитель трудового коллектива, вожак молодежи, просто грамотный, образованный работник — это не "каждый". Это — люди, обязанные уметь говорить! Так и только так должен быть поставлен вопрос.

В учебных заведениях можно слышать: "Такой-то или такая-то — превосходные специалисты, а вот лекции читают плохо". Но, помилуйте, в учебных заведениях как раз и надо быть хорошим лектором! Вся суть дела в этом! Ведь даже само слово "профессор" (наставник) содержит в своей основе латинское "profitere", что обозначает: "высказываться свободно". Наша отечественная наука знает целую плеяду специалистов с мировым именем, которые одновременно являются великолепными лекторами, блестящими популяризаторами знаний. Тут прибедняться, идти на компромиссы никак не пристало. Если же не получается желанного сочетания в одном лице качеств исследователя и преподавателя, то, может, выход в том, чтобы талантливый специалист занимался своей дисциплиной в лаборатории, а лекции по этому предмету читал талантливый лектор — это ведь совсем разные профессии!..

Еще пример для размышлений.

Недавно фирма "Мелодия" выпустила в записи на магнитофонных компакт-кассетах несколько лекций довольно именитого, сурового в своих критических суждениях специалиста по современному ораторскому искусству. При ближайшем рассмотрении выяснилось, однако, что текст этих лекций озвучивал... приглашенный артист! Получается, что законодатель норм красноречия сам-то лекций читать не умеет. Во всяком случае, не умеет на том уровне, чтобы удовлетворить высокие требования Всесоюзной фирмы грамзаписи. Не объясняет ли этот прискорбный факт, каким все-таки образом в нашей живой пропагандистской практике приживаются иной раз схоластика и мертвечина?

Словом, отправное положение второй нашей беседы может быть сформулировано так: содержательная, ценная мысль нуждается в совершенной форме. У красноречия, как у любого другого вида искусства, есть свои специфические законы, приемы, навыки, которые может и должен освоить всякий, кто этим делом занимается.