• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

Громадное значение придавалось четвертому этапу работы над публичной речью: запоминание или, как говорили латиняне, "memirua". Искусство запоминания издревле ценилось чрезвычайно высоко. Богиня памяти Мнемозина считалась матерью всех девяти муз. Некоторые ораторы доводили свою память до такой степени совершенства, что пораженные современники заносили это в летописи, как воплощенные чудеса.

Известно, например, что отец философа Сенеки, оратор и педагог Сенека-старший, запросто демонстрировал способность запоминать с одного прочтения две тысячи бессвязных слов; причем повторял их слева направо и справа налево, а также называл слово на выбор по любому порядковому номеру. Тот же Сенека-старший с первого прочтения играючи запоминал двести стихов гекзаметра и повторял их наизусть без малейшей ошибки!

Александр Македонский знал по имени всех своих воинов, а их было ни мало ни много — 30 000! Аналогичное качество приписывают и Юлию Цезарю.

Карл Маркс сам, как известно, обладавший неисчерпаемым запасом познаний, не раз восхищался феноменальной памятью Энгельса, считая, что она сопоставима разве что с Большой Британской Энциклопедией.

Люди неизменно сохраняют к феномену памяти стойкий интерес.

Замечено: память — единственное, что противостоит времени, перед памятью бессильна смерть. Считается, и не без оснований, что жизнь современного человека чуть ли не на девять десятых состоит из памяти о прошлом. Ведь человеческая культура, производственный опыт, наши обычаи и нравы, общественное устройство и даже такое тонкое дело как генный аппарат человека—это все память. Не случайно фашисты стремились прежде всего уничтожить нашу память — память о славе Отчизны, память о нашей национальной гордости, самосознание советских людей. Не случайно разного рода антисоветчики и сегодня прежде всего покушаются на нашу память, стремятся вытравить из нее все то, что составляет фундамент нашей нравственности. А недавно в прессе промелькнуло леденящее душу сообщение: американские милитаристы в Пентагоне разрабатывают лучевое оружие, чтобы с помощью направленного электромагнитного излучения воздействовать на разум людей, в частности "стирать" определенные участки памяти.

Что касаемо интеллектуала-оратора, то вся его практическая деятельность в прямом смысле этого слова держится памятью. Перерабатывая горы материалов, запоминая бесчисленное множество фактов, цифр, деталей, имен, мы вместе с тем невольно наталкиваемся в этой области на множество вопросов. Почему, например, одно запоминается, другое— нет? Почему порой хранится в памяти совершеннейшая чепуха, забывается важное? Отчего мы легко воссоздаем в воспоминании звук, цвет, действие, а запах запоминается, но не воссоздается? Как научиться работать с памятью?..

Важно сразу же отметить, что наша память избирательна. В каждом случае она особенно ярко проявляется какой-то одной своей стороной.

Известны поразительные примеры музыкальной памяти, памяти шахматистов; эстрадные чтецы знают наизусть порой десятки книг. Как правило, отличаются хорошей памятью математики. Последний в 1979 году номер журнала "Наука и жизнь" рассказал о таком случае. Читатель одной из японских газет продемонстрировал в редакции знание бесконечного числа "пи" до 51 151-й цифры. Он произносил это фантастическое число три часа десять минут. Далеко не всякой счетной машине такой трюк по зубам...

Впрочем, как это часто случается, массовый интерес к данной теме порождает разного рода передержки, кривотолки.

В одном иностранном издании довелось прочитать: йоги Тибета, оберегая тайны своих священных книг, выучивают наизусть целые библиотеки. Причем помнят текст, как мы помним географическую карту, то есть способны воспроизвести любую строку на любом месте в абсолютно точном контексте с содержанием. Сообщение это было настолько интригующим (неизвестная цивилизованному миру система работы с памятью!), что я в своих лекциях обычно делал такую оговорку: жаль, нельзя съездить к тибетским йогам и узнать, как они все-таки этого добиваются!..

Но вот гастрольная судьба привела меня в Улан-Батор. Есть там старинный ламаистский монастырь, который называют "действующим музеем прошлого". Часы моления. В затхлых, экзотически разукрашенных помещениях на длинных лавках рядами сидят бритоголовые монахи в грязных желтых и красных хламидах, что-то бормочут, бьют в барабаны, звонят колокольчиками... И я вдруг соображаю, что это и есть те самые тибетские йоги, о которых доводилось читать. Нахожу старика — ламу, который кое-как объясняется по-русски. У него на коленях толстенная, как бревно, кипа листов пергамента с иероглифами. "Знает ли он напамять эту книгу?" — "Да".— "Каким способом заучил?" Лама понял смысл вопроса не сразу, но, поняв, изобразил большую важность на желтом, сморщенном личике и ответил: "Тридцать лет, каждый день".

Выяснилось, что древние тексты здесь попросту задалбливают, часто даже не улавливая смысла давным-давно забытой уйгурской кабалистики. Вот тебе и неизвестная цивилизованному миру система!

Лишний раз подумалось: как надо быть осторожным с любыми сведениями, поступающими из зарубежных источников.

Тем более, что нам самим за примерами уникальной памяти, что называется, не надо далеко ходить: отлично развитая логическая зрительная и слуховая память наблюдается примерно у трех процентов ныне живущих людей.

Сейчас в прессе много пишут о феноменальном даре к запоминанию ростовского студента Самвела Гарибяна. Еще большими способностями обладал его дед, который, по свидетельству газеты "Известия", настолько блестяще знал сочинения В. И. Ленина, что мог по памяти назвать том и страницу любой ленинской работы.

Я сам однажды в Днепропетровске познакомился с коридорной гостиницы, которая знает наизусть все телефонные номера многоэтажного здания и вообще все цифры, с которыми ей когда бы то ни было приходилось сталкиваться. Правда, в данном случае счастливый дар судьбы вовсе вроде бы ни к чему. А все равно удивительно...

До нас дошли достоверные сведения о технике запоминания Марка Туллия Цицерона. Готовясь к очередной речи, он избирал какой-нибудь определенный маршрут по своему дому, увязывая всякий очередной раздел размышлений с конкретным предметом обстановки. В его голове таким образом шаг за шагом складывалась четкая цепочка ассоциаций. Естественно, чем более нелепой оказывалась ассоциация, тем прочнее она запоминалась. Стоило Цицерону, выступая в сенате, мысленно повторить маршрут по дому, как память услужливо воссоздавала весь ход его размышлений.

Этот способ запоминания — ассоциативный метод — широко рекомендуется и сейчас.