• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• ФОРУМ
• Реализация
• Реклама
• Предприятие

Раздел II

Типологический анализ стиля жизни личности

как культурно-исторического явления

1. Стиль жизни как феномен культуры

Исследуя стиль жизни личности как культурно-историческое явление, необходимо (1) сопоставить культурную и историческую реальность, показывая каждую исследуемую эпоху как общекультурный тип, интегрированный в определенную целостность экономическими, социальными и духовными факторами; (2) выявить специфику каждого типа культуры, коренящуюся, как известно, в определенном способе общественного производства, который интегрирует формы социальной и духовной практики в некоторое единство; (3) показать стиль жизни как явление всеобщее, характерное для данной культурной традиции и исторической эпохи; (4) наметить методологически-мировоззренческие подходы к сравнительной типологии стилей жизни.

Современная наука накопила обильный фактический и концептуальный материал в ходе исследования культуры (в том числе как проблемы сравнительно-исторической). Но специфически философское исследование культуры, предполагающее выявление мировоззренческого аспекта проблемы, только складывается, хотя уже имеются работы, в которых заложены основы марксистского понимания проблемы культуры. Что же касается темы нашего исследования, то в советской литературе практически нет работ, посвященных культурно-историческому аспекту стиля жизни. Это придает данной работе во многом поисковый характер.

Деятельностный подход к исследованию культуры доминирует в отечественной литературе. Большинство исследователей, исходя из принципа практики, с теми или иными оговорками определяют культуру как способ деятельности. Подчеркивая социально-историческую, деятельностную сущность культуры, указанные авторы акцентируют внимание на историко-материалистических основаниях культуры, не всегда последовательно объединяя социальную природу, деятельностную форму функционирования, творческий характер культуры в рамках единого концептуального подхода. Философско-мировоззренческое понимание культуры как способа бытия человека в мире требует определять ее не как способ деятельности человека, а как человеческий способ деятельности, что не одно и то же. На необходимость понимания культуры как всеобъемлющей реализации всех человеческих возможностей указал, в частности, В. П. Иванов. В понятии "человеческий" зафиксирована определенность человека как тотальности, всеобъемлющего единства природных, социальных и смысловых аспектов бытия. Способ деятельности образует многообразное предметное поле цивилизации. Культура тогда получает свою спецификацию, когда созидание материальной и социальной предметности направлено на производство и воспроизводство человеческих смыслов или человеческого (утверждающего бытие человека) смысла бытия.

Понимание культуры как формы утверждения самоценного, свободного и творческого бытия общественного человека в его универсальной и беспредельной перспективе послужит нам мировоззренческим ориентиром. Но, анализируя культуру как конкретно-социальное, локализованное в историческом пространстве — времени явление (к примеру, античную или средневековую культуру), исследователь должен рассмотреть реальные измерения культурного целого — от способа производства, лежащего в его основании, до духовных ценностей. Принципиально важно, поэтому соотнести в ходе целостного рассмотрения культуры ее мировоззренческий смысл и конкретику исторических формообразований, то есть интерпретировать каждый тип культуры как единство исторической и духовной реальности.

В основе научной типологии всемирно-исторического процесса лежит общесоциологическая закономерность смены общественно-экономических формаций. Тип общественно-экономической формации образует материально-практический базис исторической эпохи и, опосредованно, типа культуры (культурной эпохи). Понятие "тип культуры" шире понятия "культурная эпоха", поскольку в рамках исторического развития типа культуры сменяются несколько эпох (например, античная культура пережила три эпохи — архаику, классику и эллинизм), но каждый тип культуры составляет в свою очередь эпоху в культурно-историческом развитии человечества и потому отождествление этих понятий в известной степени правомерно.

Дело историка культуры — прослеживать точные хронологические границы исторической эпохи и типа культуры, сопоставлять их по всем параметрам, выявляя причинно-следственные взаимосвязи стадиально-формационного развития общества и культурного процесса. Для философско-мировоззренческого анализа необходимо существенно иное исследование культуры — теоретико-методологическое, при котором на первый план выходят вопросы не фактографического, а концептуально-логического порядка. И в этом плане нас будут интересовать не скрупулезные сопоставления социальных фактов и явлений культурного творчества, а выявление сущностного единства типа культуры и культурных феноменов, относящихся к данному типу.

Культурно-историческое исследование стиля жизни личности предполагает соотнесение понятий "культура" и "стиль". Поскольку исследование стиля традиционно проводится на материале искусства, то методологически определяющим становится вопрос — правомерно ли говорить о стиле эпохи или стиле культуры безотносительно к конкретным аспектам данной культуры (видов искусства и т. п.) Иными словами, имеем ли мы право говорить о ренессансном, барочном или модернистском стилях жизни на том основании, что жизнь личности такой же феномен культуры, как и живопись или архитектура и, соответственно, получает стилевую определенность от стиля эпохи? Искусствоведы и историки культуры давно зафиксировали феномен стилевого единства культурной эпохи, хотя и расходятся в его определении. Так, Б. Р. Виппер считает, что в "целом можно утверждать, что стиль времени проявляется во всех видах искусства". Понятие "стиль эпохи" употребляют Д. С. Лихачев, Е. И. Ротенберг и др. Л. М. Баткин пишет о "стиле эпохи" и "стиле культуры", подразумевая одно и то же. Л. Г. Андреев даже осуществил попытку в специальной главе описать стиль жизни английского импрессионизма. Конечно, культурную эпоху объединяют материально-практические факторы в первую очередь, но стилевое единство эпохи — закономерность, общая для культурных феноменов данной эпохи.

Следовательно, определяя стиль жизни личности конкретной эпохи, мы должны брать исторический стиль данной эпохи в качестве отправного пункта анализа. Конечно, ни одна эпоха не проходила под знаком одного стиля. Правильнее говорить о стилевом облике эпохи, то есть о совокупности стилей. Культурно-историческое исследование стиля жизни личности не сводится к конструированию типологических шаблонов, в которые надо втиснуть многообразное историческое и социально-психологическое содержание. Но без выявления всеобщих черт стиля жизни, характерного для данной эпохи, исследователь рискует потеряться в бесплодном коллекционировании индивидуальных "манер жить", которые в изобилии рождает социальная практика эпохи. И чем более индивидуализирована культура, тем больший размах видов и типов стилеобразования свойствен ей. Поэтому принципиальное значение для научного воспроизведения исторических стилей жизни имеет проблема материалистического обоснования органической связи того или иного типа личностного стилеобразования с типом культуры и, в конечном итоге, с типом общественно-экономической формации.

Анализ стиля жизни необходимо начинать с поисков взаимосвязи материальной и социальной практики данной культурной эпохи с индивидуальными формами жизнедеятельности человека, поскольку "общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают ли они это, или нет. Их материальные отношения... суть лишь необходимые формы, в которых осуществляется их материальная и индивидуальная деятельность". Между практикой эпохи и ее культурными феноменами не синхроническая, а причинно-следственная связь. Важно показать эту связь во всей сложнейшей совокупности опосредовании, которые настолько многообразны, что создают иллюзию автономности развития духовных явлений эпохи от ее материального базиса. Применительно к нашему исследованию это означает: выявить принципиальное единство конкретного социально-психологического типа личности и стиля ее жизни с породившей его практикой.

Внутреннее единство материальных, социальных и духовных аспектов культуры (типа культуры) проявляется в общих способах развертывания всех культурных надстроечных явлений. В целостной системе любого типа культуры взаимосвязь материальных, социальных и духовно-психологических процессов настолько чрезвычайно многомерна, что в поисках первоосновы культурной эпохи нередко обращаются к явлениям надстроечного и даже психологического порядка. Так, Ортега-и-Гассет, стремясь выделить "первофеномен" истории, находит его в культурной специфике восприятия, уникальной "точке зрения" индивидуума и народа в целом. Утверждая, что "существование своего жизненного стиля у каждого народа есть отправной пункт для всякого дальнейшего размышления", он считает этот стиль жизни следствием неповторимого и присущего только данному субъекту "коренного ощущения жизни", "радикальной ориентации духа", индивидуальной перспективы видения мира. Сами элементы духовной культуры эпохи, выделенные испанским философом, безусловно, играют существенную, хотя и не определяющую роль в формировании национально-культурной специфики и этнопсихологии народов, их "исторической индивидуальности". Специфика восприятия элементарных вещей влияет, по мнению С. Аверинцева, на конституирование наиболее сложных и трудноопределимых компонентов культуры. Да и общий дух культуры, ее целостный облик практически невыразим, как считает Л. М. Баткин, в категориальных структурах: "Целостность культуры должна быть схвачена интуитивно, до систематической обработки материала... Стиль культуры нельзя до конца выразить в понятиях, так как культура не подчиняется логике или подчиняется не только логике. Каждый знает, что так дело обстоит уже с той живой клеткой, из которой культура растет и в которой она замыкается, — с целостностью личности". Конечно, живое тело культуры состоит не только из социально-экономического каркаса, но и из тончайших духовно-психологических процессов и явлений. Но в качестве первоосновы эпохи необходимо выделять не духовные ориентиры, не эмоционально-когнитивные структуры личности, а практическую организацию форм жизнедеятельности людей, которая и определяет типологическую общность восприятия, осмысления и переживания реальности членами данной культуры, общность, которая и конституируется в национальный характер и определяет психологический облик поколения. Такой способ рассмотрения отстаивали К. Маркс и Ф. Энгельс, подчеркивая, что "его предпосылками являются люди, взятые не в какой-то фантастической замкнутости и изолированности, а в своем действительном, наблюдаемом эмпирически, процессе развития, протекающем в определенных условиях. Когда изображается этот деятельный процесс жизни, история перестает быть собранием мертвых фактов".

Разумеется, речь идет не об эмпирии случайного индивидуального существования, а о всеобщности материальной практики людей данной эпохи, типе данной общественно-экономической формации. "Общественная формация создает базис для всей культуры, для всего духовного самочувствия человека, — отмечает А. Ф. Лосев. — Она бессознательно для самого человека строит весь его жизненный опыт, бессознательно направляет его мысль по тем или иным руслам и делает для него понятным и естественным то, что кажется противоестественным людям всякой иной формации".

Первооснова эпохи, коренящаяся в типе общественно-экономической формации, трансформируется в каждом аспекте культуры — материальном, социальном и духовном, соответственно природе каждой из этих форм практики. Поэтому обнаружить первооснову эпохи в ее господствующем стиле жизни — отнюдь не значит редуцировать мир страстей, целей, идеалов и упований личности к неестественно прямолинейному социальному каркасу. Стилепроявление личности необходимо показать во всей полнокровной жизненности и хрупкой субъективности, но саму эту субъективно-жизненную мотивацию соотнести с ее материально-практическими и социальными детерминантами.

Как формируется и что представляет собой стиль жизни эпохи? Господствующий тип практики и объективные потребности времени обусловливают стилевую определенность человеческой деятельности в целом и всех ее форм — политического руководства и социального управления, литературы и искусства, жизнеустройства общества и личности. Внутри данного культурного универсума образуется своеобразное "поле социальных ожиданий", общественно выработанная и санкционированная господствующими классами система коррекции индивидуальных отклонений от нормы-образца. В качестве такого образца выступает модель "идеальной личности", как в структурном (качества личности), так и в динамическом (поведение личности) планах. В каждой культуре существует универсальная модель идеальной личности, воплощающая свойства и стиль жизни личности в наиболее общих социальных жизнепроявлениях, и особенные модели, воплощающие нормативно-ценностные требования к личности с позиций более узких социальных общностей — сословий, профессионально-демографических групп и т. п. Чем более определенными и назревшими являются потребности времени, тем настоятельнее и четче социальные требования к личности, тем более жесткие рамки обретает модель желаемого и требуемого обществом стиля жизни, тем нетерпимей отношение к отклоняющемуся от нормы-образца поведению личности.

Принципиально важным для культурно-исторического исследования стиля жизни личности представляется выявление его классовой природы. В классово дифференцированной культуре не может быть единого стиля жизни, поскольку он складывается в значительной мере на основе ведущей — трудовой — деятельности личности. Особенно разительны различия в стилях жизни эксплуатируемых и эксплуататорских классов в рамках классово-антагонистических культур. Но как же быть в таком случае с понятием "стиль жизни эпохи?" Такой стиль тем не менее можно выделять в ходе исследования, и им выступает модель стиля жизни представителя господствующих классов, поскольку "тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила". Стиль жизни господствующего класса в пластически-мировоззренческой форме выражает его материальное господство. Конечно, стилевой облик эпохи отнюдь не сводится к одной господствующей модели. Господствующий стиль жизни находится в сложном соподчиненном отношении с моделями стилей жизни других классов и социальных общностей, да и внутри себя очень дифференцирован в зависимости от социального и социально-психологического статуса представителя господствующего класса. Соотнесем, к примеру, могущественного сеньора и обедневшего дворянина, вынужденного продавать свою шпагу, то есть идти на службу; фаворита и опального рыцаря. Относясь к господствующему феодально-дворянскому классу, они, тем не менее, имеют весьма различные базовые предпосылки для формирования стиля своей жизни.

Ориентироваться надо на исторически прогрессивный господствующий стиль жизни не только потому, что исследователь нуждается в некоей "точке отсчета", а потому, что данный стиль порожден классом, определяющим в данную эпоху направление общественного развития. Оттого именно данный стиль в наибольшей степени насыщен прогрессивным идейно-тематическим содержанием, именно он может служить обобщенным критерием для определения социальной и культурной значимости иных стилей жизни, именно по отношению к нему мы определяем некоторые стили как рудиментные, отживающие, а другие как ферментные, рождающиеся и чреватые будущим. Конечно, в каждом конкретном случае оценка стиля жизни должна быть дана с позиций историзма, поскольку не всякий стиль жизни, социально полезный для данного общества, является культурно-ценным, и наоборот (сравни типы конкистадора и книжника, иезуита и придворного художника в средневековой культуре).

Историческое бытие каждой эпохи содержит неисчерпаемое количество (ассортимент) типов жизнедеятельности, однако господствующие формы практики играют фильтрующую и формотворческую роль, постепенно создавая модель стиля жизни личности, которая в наибольшей степени соответствует социальному характеру данной культуры, является личностным выражением общественного идеала эпохи. Можно выделить два пути формирования стиля жизни эпохи. В первом случае стилевая форма кристаллизуется путем постепенной канонизации способов жизнепроявления и мироотношения личности; стилевые тенденции, существовавшие изолированно, в результате различных, нередко случайных, социальных мутаций образуют стилевую целостность. В виде готового стиля личность применяет ее как привнесенную извне форму, автором такого стиля является социальная практика эпохи. В другом случае у стиля есть персональный автор, как правило, историческая личность. Создание стиля жизни происходит здесь в результате "скачка", поскольку историческая личность должна не только воплощать кардинальные идеи времени в своей жизни, не только в наибольшей степени соответствовать социальным ожиданиям эпохи, но и быть настолько яркой индивидуальностью, которая способна самостоятельно создать стилевую форму, характерную для данной культурной эпохи.

Если создатель стиля, кроме того, венчает социально-политическую иерархию общества, то индивидуальный стиль его жизни может канонизироваться и получать статус объекта для подражания независимо от того, насколько этот стиль воплощает потребности времени и соответствует типичным формам жизнедеятельности представителей господствующих классов, которые в данном случае выступают в роли воспреемников и носителей стилевого стереотипа.

В процессе развития истории и демократизации социально-политических отношений происходит рост социального поля выбора — от стиля жизни как канона, подавляющего индивидуальность, до стиля жизни как принципа творческого воплощения индивидуальности в личностной стилевой форме. Важной методологической проблемой в анализируемой теме является соотношение жизненной практики личности, стихии эмпирического существования и стилеобразующих детерминант. Во всяком ли типе жизнедеятельности можно обнаружить стройную и четкую стилевую систему? Возьмем жизнь "действительных индивидов" любой эпохи — от античности до наших дней. Можно ли всегда утверждать, что целью сознательных усилий индивида является формирование стиля жизни, что индивид озабочен поисками стилевого единства своих жизнепроявлений? Конечно, нет. Индивид удовлетворяет потребности и добивается целей, надеется и страдает, любит и отчаивается — словом, погружен в непосредственную действительность своей жизненной практики. Каким же образом складывается стиль его жизни? Из индивидуальных особенностей жизнепроявлений? Но их правильнее назвать личностной манерой, а не стилем. В любой эпохе мы можем обнаружить типичную модель жизни личности, которую вправе отнести к культурно-историческим явлениям, но не вправе определить как принадлежащую какому-либо стилю. Так логика исследования приводит нас к проблеме стилеобразующих детерминант.

В решении этой проблемы нужно избегать формализма. Общеизвестно, что стиль есть форма. Однако, описывая формальный аспект жизнедеятельности личности, мы сможем только сконструировать лишенное жизненной полноты подобие человеческого жизнепроявления. Стиль жизни личности необходимо рассматривать как категорию не только формальную, но и мировоззренческую, поскольку "всякий стиль углублен до мировоззрения, а всякое мировоззрение конкретизировано и доведено до стиля". Это означает, что в стиле жизни дано пластическое воплощение миропонимания, мирочувствования и мироотношения человека. Пластическое в том смысле, что человеческая духовность в стиле опредмечивается и может быть "прочитана" в поведенческих и мыслительных "знаковых" структурах. В стиле содержится человеческое неявленное и неявное.

Поскольку стиль жизни представляет единство мировоззренческой (идейно-содержательной) и формальной сторон, он получает свою культурно-историческую определенность от мировоззренческой специфики данного типа культуры.

Основным мировоззренческим отношением (стержнем) культуры является проблема отношения человека к миру. Специфика понимания этого отношения — парадигма, влияющая на тип освоения человеком мира и отражающаяся в соответствующем типе культуры. Для определения мировоззренческой специфики культуры следует определить сущность (1) мира, (2) человека, (3) способа их взаимодействия.

Подчеркнем, что в любой культуре сущность человека и мира (каким бы образом она содержательно ни интерпретировалась) понималась как тождественная, соответственно чему и способ бытия человека в мире мыслился как форма их единения. Поскольку человек может достигать содержательного единства с миром только в том случае, если способ его бытия адекватен природе мира и его собственной, то и модель стиля жизни личности в каждую эпоху представляет образец — ориентир идеального вписывания личности в социальный универсум данной культуры. Эту функцию такая модель может выполнять только в том случае, если содержит (конечно, в имплицитной форме) в себе образ мира и человека, характерный для данной культуры, что и доказывает мировоззренческую природу понятия "стиль жизни".

Первоосновы культурно-исторической типологии стилей жизни следует, по нашему мнению, искать в структуре описанного выше основного мировоззренческого отношения. Более подробно о материально-практической основе типологии культур будет сказано ниже, а здесь нам важно вычленить предельные мировоззренческие доминанты стилеобразования, которые образуют (в различных соотношениях) костяк модели стиля жизни в каждую культурную эпоху.

Если мир понимается как феномен деятельностный, особенно взятый в его социальных и духовных аспектах, если, далее, сущность человека усматривается в его активности и относительной независимости от мира, если, наконец, бытие мира и человека не мыслится без и вне процесса их активного взаимодействия, то можно говорить о деятельности как способе утверждения бытия человека в мире, о деятельности как доминанте мироотношения и, соответственно, стилеобразования.

Если же природа мира понимается как спонтанно-естественная, раз и навсегда данная, если человек мыслится как зависимая от мира акциденция, наконец, если активность человека воспринимается только в ее негативном потенциале-как нарушение равновесия и целостности мира, — то можно говорить о недеянии (созерцании) как единственно истинном (с данной точки зрения) способе взаимодействия человека и мира. Недеяние в этом случае понимается (как это ни парадоксально звучит) как способ утверждения бытия мира и человека.

Но само утверждение человека в мире и мира в человеке может протекать в двух планах. Если человек воспринимает феноменальное многообразие мира и свое чувственное бытие как ценность, если в процессе взаимодействия с миром он утверждает себя как существо чувственное, можно говорить о гедонизме как принципе мироотношения. Если же истинным в себе и мире он считает только духовное начало, и утверждение себя в мире мыслит только путем отрицания телесно-чувственного — мы имеем дело с аскетизмом как принципом мироотношения. Заметим, что диапазон видов и гедонизма и аскетизма очень обширен, но в данном случае нам важно зафиксировать их как мировоззренческие и стилеобразующие доминанты.

Следовательно, из исходного мировоззренческого отношения мы выделили четыре мировоззренческие стилеобразующие доминанты: (1) деятельный гедонизм, (2) деятельный аскетизм, (3) созерцательный гедонизм, (4) созерцательный аскетизм. Опишем эти типы подробнее. В связи с тем что и деятельность, и созерцание реализуются внешним, поведенческим, и внутренним, духовным, способами (не всегда совпадающими), то, соответственно, каждый из отмеченных выше типов раздваивается.

I. Парадигма: деятельность.

Доминанта — активность.

I. 1. Внешне деятельный, внутренне пассивный. Доминанта — активизм.

I. 1. а) гедонистический активист. Эгоистичный потребитель. Мир —средство для наслаждения. Вследствие присущего ему дуализма духа и плоти погоня за наслаждениями в конечном счете опустошает, что ведет к еще большей беспринципности и аморализму, гипертрофии своего чувственного "Я" и духовной смерти. Культурно-исторические примеры —от Нерона до Прохора Громова ("Угрюм-река" В. Шишкова).

I. 1. б) аскетический активист. Человек-идея. Функционер, который реализует в своей деловитой и бесчеловечной активности некий извне заданный алгоритм — сознательно (фанатичный активист) или бессознательно (бездумный исполнитель). В обоих случаях может быть сведен (без особых личностных потерь) к своей социальной роли. Культурно-исторические типы: от миссионеров, крестом и мечом утверждавших и кровью своей паствы скреплявших какую-либо веру (точнее, форму духовного контроля и подавления) до современных экстремистов. Общая черта — акцентированное самоограничение, вплоть до неистового самоистязания "во имя". Эта характерная неистовость — четкий показатель безверия (часто глубоко бессознательного), ибо настоящая вера всегда истовая, спокойная и несокрушимая. Она не нуждается во внешнем подхлестывании.

I. 2. Внешне и внутренне деятельный. Доминанта: целостная деятельность.

I. 2. а) деятельный гедонист. Тип целостной личности, гармонично сочетающий духовные и чувственные аспекты жизнепроявления. Он чувствен, но это чувственность разумная. Мир он рассматривает как источник наслаждения, но не низводит до средства. Мировосприятие полнокровно-оптимистичное и земное. Культурно-исторические типы: от античного грека с телесным и даже утилитарным мировосприятием до героев Боккаччо и вообще ренессансного человека, вплоть до рубенсовского обильно-плотского типа.

I. 2. б) деятельный аскет. Человек идеи (но не человек — идея!). Его деятельность направлена на утверждение идеи, в которую он свято верит. Эта идея — неограниченный и верховный регулятор всей его жизнедеятельности. Себя он рассматривает как средство, идею — как цель. Отсюда — постоянная предрасположенность к самопожертвованию. Можно говорить о диспозиции к самопожертвованию как ведущей мировоззренческой доминанте такого человека. Торжество активного и акцентированного духа при пренебрежении (вплоть до полного отрицания как чего-то несущественного) своими чувствами и вообще личными интересами. Требователен до моральной суровости. Своей деятельностью утверждает не просто духовность, но именно идею, которая обладает для него сверхценностью. Культурно-исторические типы: от агрессивной святости кальвиниста, или самосжигающего проповедничества Аввакума до моральных героев человечества (в зависимости от содержательно-ценностных ориентиров: например, якобинцы, гарибальдийцы, революционеры-народники и т. п.), а также такие личности, как Жанна д'Арк, Т. Кдмпанелла, Дж. Бруно и др.).

II. Парадигма: недеяние.

Доминанта — созерцание.

П. 1. Внешне созерцательный, внутренне деятельный.

Доминанта: скрытая активность.

II. 1. а) созерцательный гедонист. Эпикурействующий анахорет. Ценитель малых радостей мира. Внешне малоподвижный образ жизни, но с развитой чувственно-психологической "дегустационностью". Приемлет мир в его чувственной свежести, но довольствуется "чем бог пошлет". Мотивация к наслаждению по тем или иным причинам не превышает мотивации к действию, добыванию этих благ. Именно к такому типу личности в наибольшей степени относится тезис о том, что человек не столько живет, сколько переживает: вследствие внешней пассивности и внутренней активности очень развита субъективность, но именно не мыслительный, а чувственно-переживающий аспект; для мироощущения характерна нега с тенденцией ленивого застывания на приятном самоощущении. Культурно-исторические типы: от Омара Хайяма до Тао-Юань-Мина, от бхакти-йога до Евгения Онегина. Если и усматривает какой-то смысл в деятельности, то не находит эмоционального тонуса для нее.

II. 1. б) созерцательный аскет. Холодный эстет. Виртуозно развитая субъективность, но уже с доминантой на мыслительно-оценивающей рефлексии. Склонен презирать мир за его несовершенства и за то, что, по его мнению, морально-эстетическая красота мира погрязла в утилитарно-чувственной вульгарности обыденных жизнепроявлений людей. Компенсаторно воссоздает этот мир в его очищенных формах в художественной деятельности (творит его, если одарен; или хотя бы оценивает, активно фильтрует впечатления и тем тоже "творит" образ приемлемого для себя мира, если не одарен). Вследствие этого тенденция к раздвоению сознания и стремление в большей степени жить в воображении, чем в действительности. Вследствие изощренно развитого интеллектуального инструментария очень велик творческий потенциал этого типа личности. Культурно-исторические типы: от Платона, Лао-Цзы, Будды до Августина, от Монтеня до Кьеркегора и Пруста. Указанными именами, конечно, не исчерпывается этот тип личности, но они для него весьма характерны.

II. 2. Внешняя и внутренняя созерцательность. Доминанта: пассивность.

П. 2. а) пассивный гедонист. Пассивное тождество с миром. Находится с ним в своеобразной психологической "убаюканности". Больше всего ценит дремотное равновесие со средой. Даже гедонистическое качество мировосприятия вычленяется у него с трудом — настолько слабы и кратковременны у него какие-либо порывы и стремления, в том числе и к чувственным радостям бытия. Его душевная температура больше всего боится скачков и потрясений — даже счастливых. Камерность мирочувствования, психологическая ригидность превращает его в "улитку". Для него весьма характерен своего рода "комплекс страуса" — желание "спрятать голову", ничего не видеть и не слышать, остаться наедине со своим непреходящим духовным сомнамбулизмом. То, что для активного гедониста — наслаждение, для пассивного — всего лишь приятность. Предельный культурно-исторический тип — Обломов. Кстати, споры о трактовке образа Обломова порождены емкостью самого типа личности. Ее диапазон — от наркотической лени и деградирующего безволия до трагической неприспособленности тончайшей душевной организации, воспитанной в нежаще-тепличных условиях и брошенной в холодный, обездушенно-обессмысленный мир утилитарной рациональности.

II. 2. б) пассивный аскет. Психологически атомизированный индивид, самотождество и самоуглубленность которого доходят до аутизма. Как и пассивный гедонист, он больше всего ценит покой, но в отличие от более чувственного собрата его покой не назовешь блаженным, ибо блаженство — это уже чувственное ощущение, а его-то, как правило, данный тип личности лишен. Имеется в виду то, что именно состояние пассивного аскетизма достигается в результате различного рода психотехнических усилий. Оно отличается стремлением к "разгрузке" сенсорных каналов связи с миром, "очищением" психики от чувственных впечатлений и, в пределе, достижением пассивно-экстатического самодовлеющего "окоченения" духа, преодоления ощущения личностной определенности и стремлением к слиянию своего "Я" с миром (или богом), то есть к нирване. Культурно-исторические типы этого плана связаны прежде всего с Востоком — это даос, буддист-архат (в отличие от бодхисаттвы, который и после "просветления" не прекращает миссионерской активности), раджа-йог, тибетский монах. Но и западная культура знает институт отшельничества — от легендарного Симеона-Столпника до российских пустынников вроде Сергия Радонежского.

Таким образом, внутри отношения "человек-мир" образуется некая условная шкала — от целостного духовно-телесного самоутверждения себя и мира (по нашей типологии —1.2, то есть единство внешней и внутренней деятельности) до полного самоотрицания личностной определенности (II. 2. б, то есть пассивный аскет). Еще раз подчеркнем — описанные типы личности вовсе не составляют некий внеисторический перечень стилей жизни, остающийся неизменным в любой культуре. Это вообще не стили жизни, но их мировоззренческие стилеобразующие детерминанты. По нашему мнению, они играют роль мироотношенческих ориентиров, в направлении которых и происходит стилеобразование. Разумеется, каждая культура насыщает эти формообразования специфическим, только ей присущим идейно-содержательным материалом, что и придает им культурно-историческую определенность.

2009