Осталось восемнадцать дней до казни.

Давай устроим грандиозный праздник:

Хлопушки, фейерверки, патефон.

Укутаем в китайский шелк планету,

Пожалуй, пригласим Антуанетту.

Без мужа: груши, колики, пардон.

Мария? Будет. Принесет волынку.

Офелия — в переднике кувшинки.

Вино? Конечно! Обещал Ла Моль.

Ах, эта казнь!.. Мечи, костер кровавый...

Я так давно не видела Варраву!

Сказал, захватит тяжкий крест и боль.

...Казни меня любовью, как и прочих!

Свяжи мне шарф из слов и многоточий,

Пушистый — для простуженной души.

Осталось восемнадцать дней до казни.

И нас казнят. И это будет праздник.

А после? Будни. Будем просто жить.

Побежали!

Гаснут лица и дни, созревают гранаты...

Я иду босиком по сырому закату,

То ли это луна пахнет перечной мятой,

То ли мята запахла луной?

Я иду... Злые мысли разбили посуду,

Закрутили роман с межсезонной простудой,

Обвенчали январь с легкомысленным чудом,

Зимний сплин — с беспризорной весной...

Я иду... Мне от вечности много не надо:

Мандариновых снов и вишневого града,

Банку кофе, гитару, билет в Эльдорадо...

Впрочем, глупости! Лучше — домой!

Лучше — к маме! Бежать, не жалея сандалий,

По размытому контуру Африк, Австралий,

Антарктид, Атлантид, голубых Зазеркалий,

Там, где детство и дождик грибной...

Ты в игре? Побежали со мной!

Гениально проста и понятна

Ночь подмешала тоску в остывающий кофе,

Черные сны превратила в белесые пятна.

Как-то не хочется видеть себя на Голгофе,

Хочется быть гениально простой и понятной:

В мартовских лужах искать голубые созвездья,

Быть горько-нежной, как мята, шафран и цикорий...

...Мой менестрель задыхается в грязном подъезде,

Он никогда не увидит весеннее море.

Стать бы червовой девяткой в старинном пасьянсе!

(Хочется быть гениально простой и понятной) —

Мой менестрель загрустил о далеком Провансе,

Он уезжает и вряд ли вернется обратно.

Хочется быть бледно-розовой, легкой и юной.

Мой менестрель уезжает... Куда же ты, милый!

Я в твой кармашек засунула круглую руну,

Так, на удачу, чтоб в дальней дороге хранила.

Буду тебя ожидать на глухом перекрестке.

Чем не Голгофа? Цикорий, белесые пятна...

Быть гениально простой, без сомнения, просто.

Мой менестрель возвратится ко мне...непонятной.

Рябиновой ночью

Я рябиновой ночью плету кружева,

В теплый воздух проточный вплетаю слова.

...Свечи восковы,

Речи ласковы...

Я пою и плету кружева.

Я рябиновой ночью никак не усну,

В чай цветочный, смеясь, обмакнула луну,

Звезды пресные,

Гроздья красные...

Я пою и никак не усну!

Я с рябиновой ночью один на один,

Что же мне напророчит холодный рубин?

Песни модные?

Перстни медные?

Взгляд. Свидание. Шелест рябин.

Эскиз

То ли картины маслом,

То ли судьбы эскизы...

Жить начинаю — скоро.

Это? Да так, набросок.

Лампа к утру погасла.

Все хорошо, маркиза!

Ночью родился город:

Скверы, фонтаны, розы...

Жаль, не хватило краски

Темно — зеленой, тьфу ты!

Как же теперь аллея?

Ладно, пусть будет синей.

Светлой резной указкой

Я обведу минуты

В воздухе (коль сумею!) —

Все хорошо, графиня.

Что там еще? Бульвары,

Крыши домов, карнизы,

Белый кирпич театра,

Черная маска ночи...

Смех, фонари, гитары...

Все хорошо, маркиза?

Жить начинаю — завтра.

Если сумею, впрочем.

Прозрачный мир в серебряной фольге

Украденный огонь на фитильке,

Незваный гость, ко мне пришедший рано —

Прозрачный мир в серебряной фольге:

В нем нет ни миндаля, ни марципана,

В нем сумерки, туман и сквозняки,

И я играю с рифмами в пятнашки,

И девочка движением руки

На лебедя накинула рубашку...

...Мой странный мир. Твой лебединый взгляд.

Молчит колдунья, обжигаясь, вяжет.

Молчит колдунья. Разве это скажешь?

Прости меня, мой благородный брат,

Что для тебя не остается пряжи...

...Мой странный сон, мой одинокий лес,

Где я была безоблачно счастливой,

Под пальцами рождался полонез,

Пока не обожгла ладонь крапивой...

И полонез, откланявшись, исчез.

В зеленый омут уронила гребень...

Порезалась осколками чудес...

..Пустой рукав. И ты грустишь о небе,

Ты не забыл, мой однокрылый лебедь,

Соленый вкус лазоревых небес.

Если зажмурить глаза

(Сонное)

Если зажмурить глаза, то увидишь звезды,

Красные звезды на черной изнанке века...

Можно увидеть, как время, нетрезвый лекарь,

(С видом нелепым какой-нибудь феи — крестной!)

Пряным отваром из снов, чабреца и снега

Лечит мне сердце...

Лечит мне сердце, а я опускаю веки,

Веки — столетья, где звезды — и мне не грустно!

Дождь четверговый... Река изменила руслу

(Склонны к измене теперь и сердца, и реки!)...

Снова стихи расцвели на хрустальной люстре

И потемнели...

И потемнели стихи — я уснула просто.

Или проснулась? Уже не поймешь, пожалуй!

...Жаль, что у бабочек нет ни шипов, ни жала...

(Странные мысли! И где же мой лекарь — крестный?)

Трудно дышать... задыхаюсь! Я к вам бежала,

Сонные звезды.

Сердоликовый камень, Марина!

Мне, Марина, никто не дарил сердоликовый камень,

Не мечтал пригубить мои пьяные терпкие песни,

Не пытался слепить мое имя из снега руками

И вдохнуть в него душу, касаясь губами... "воскресни!"

Мне, Марина, никто никогда не дарил сердолик!

Мне никто не дарил сердоликовый камень, Марина!

...приглашали в кино, приносили на праздник конфеты,

Наливали в бокалы не терпкие песни, а вина,

Покупали в стеклянных флаконах вопрос без ответа:

Почему мне никто никогда не дарил сердолик?

Сердолик — не декабрьский подснежник, не розовый кактус,

Сердолик — на ладони заката застывшие брызги...

Я ль о многом прошу? Мне сегодня поверилось как-то

В то, что он на подходе, Марина, он рядом, он близко...

...тот, который сумеет найти для меня сердолик.